Мы ставим точки над I
ОСНОВАНА В АВГУСТЕ 2000 года
Читать газету
Архив
Валерий Кондратьев, председатель Псковского областного суда. Фото: Тимур Галимов
Как минимум материальную и финансовую независимость суда обеспечить удалось - при Верховном суде РФ создан Судебный департамент, который обеспечивает суды всем необходимым. Сами судьи защищены неприкосновенностью: будучи назначенным на должность квалификационной коллегией судей, федеральный судья может работать до достижения предельного возраста – 70 лет. Вмешательство в отправление правосудия преследуется статьей 294 УК РФ. Однако целый ряд дел, за которыми граждане России в последнее время могли следить по сообщениям СМИ, заставляет всерьез сомневаться в беспристрастности российского правосудия. О доверии к судебной системе «Псковская губерния» беседует с председателем Псковского областного суда Валерием Кондратьевым.
- Валерий Николаевич, 31 августа Псковский областной суд отметил 70-летний юбилей, но по сути судебная система, как мы ее знаем, сложилась за последние 20 лет. Получилось ли построить действительно независимый суд?
- Независимость судебной системы декларирована в Конституции и поддержана целым перечнем федеральных законов. Но должен сказать, что независимость суда зависит не только от судей, и от граждан, и от должностных лиц. Суд станет окончательно независимым, когда люди откажутся от той модели поведения, которая была в советские времена: когда все за правдой шли в райком партии, а райком партии включал определенные механизмы. Люди должны понять, что правду надо искать именно в суде, а для того, чтобы выиграть дело, надо быть уверенным в том, что твое дело правое. Но люди все равно какими-то обходными путями стараются добиться своего, хотя добиться законного решения суда можно лишь одним способом: подготовиться к рассмотрению дела в суде первой инстанции и доказать свою правоту. Если суд первой инстанции с твоей позицией не согласился, обжаловать в вышестоящий суд, который должен устранить ошибку, если она допущена. Вот это единственный способ добиться истины, а значит, и подтвердить независимость судебной системы.
- За 20 лет сделано всё возможное, чтобы обеспечить независимость суда, или что-то ещё нуждается в доработке?
- Мы живем в человеческом обществе, где есть вещи, которых надо достигать всю жизнь, например, такая далекая идея, как, например, когда-то была идея построения коммунизма. То есть к этому надо все время стремиться и идти в этом направлении.
- Мне казалось, независимость суда - все-таки более реальная цель, чем коммунизм…
- Да, наверное, не очень удачное сравнение. Более приземлённо я скажу: чтобы гарантировать независимость судей, надо прежде всего повысить правовую культуру населения. Это одна сторона вопроса. Вторая сторона – это сами носители судебной власти, то есть судьи. Они должны быть более профессиональными. Чем выше квалификация судьи, тем он лучше будет и ориентироваться в законодательстве, и вести процесс, и более ясно, понятно и толково составлять судебный документ - так, что каждый, кто прочитает судебное решение, поймет, почему судья рассудил именно так.
- Суд существует не в вакууме: вокруг протекают общественные, политические, экономические процессы. Насколько вы в своих оценках, в своих решениях зависимы от ситуации в стране, от курса президента и т. д.?
- В свое время, где-то, по-моему, в 1991 году, было принято решение о том, что судьи не могут состоять в политических партиях и заниматься политической деятельностью, и сейчас это одно из требований, которые предъявляются к судье. Конечно, мы все живем в России, мы все – граждане этой страны, и совсем стоять в стороне от политики нельзя, но от политических дрязг – необходимо. Поэтому если судья рассматривает спор между участниками политического процесса, он должен руководствоваться лишь законом.
- Тем не менее, Валерий Николаевич, был ряд громких политических процессов, которые серьезно подорвали доверие к судебной системе. Например, Болотное дело, когда несколько произвольно выхваченных из толпы человек получили реальные сроки заключения, хотя за массовые беспорядки в Бирюлево, когда били витрины, жгли машины и так далее, вообще никто не был наказан. Я даже не хочу вас просить комментировать решения московских судов, я хочу спросить: как нам, гражданам, реагировать, когда мы видим откровенную несправедливость в простом человеческом понимании, и как мы можем после этого доверять суду?
- В свое время советская система правосудия давала суду наряду со следствием и прокуратурой в определенном смысле больше полномочий, поскольку суд в соответствии со ст. 20 УПК РСФСР, должен был принимать все необходимые меры для установления обстоятельств совершенного преступления. Эту норму изъяли, поскольку она не соответствует статусу суда. Также был упразднен и институт доследования, который позволял суду вернуть дело прокурору и сказать: найдите всех виновных в совершении этого преступления и т.д. Любое дело, где участвует, скажем, в драке пять-семь человек, а к уголовной ответственности привлекается два-три, отчасти несправедливо, поскольку установлены не все участники.
В настоящее время в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации суд не является органом уголовного преследования и выполняет лишь функцию разрешения уголовных дел. В соответствии со ст. 237 УПК РФ, суд вправе вернуть дело прокурору только в том случае, если нельзя рассмотреть дело по существу: скажем, нарушено право обвиняемого на защиту. В остальном суд руководствуется статьей 252 УПК РФ: «Судебное разбирательство проводится только в отношении обвиняемого и лишь по предъявленному ему обвинению».
- Но с обывательской точки зрения это выглядит дико: произвольно выбрать несколько человек из сотен тысяч участников митинга и показательно их наказать…
- Мы конкретное дело обсуждать не будем, потому что у меня нет таких полномочий и я не знаю деталей этого дела. Да, бывает, мы смотрим телевизор и видим: заканчивается какой-то процесс, и после этого выходит на крыльцо адвокат и говорит: «Осудили без всяких доказательств». Ну, извините, я в это лично не верю.
- А вы следите за ходом такого рода громких процессов?
- Нам дай бог сейчас свои проблемы решить. Да, мы читаем в Интернете, но не более того.
- Не обсуждаете в своем кругу?
- Нет. Практики обсуждения нет, поскольку мы не знаем дела. Дело можно обсуждать лишь тогда, когда знаешь его досконально.
- То есть судьи в курсе только тех дел, которые они ведут сами?
- Безусловно.
- Чисто по-человечески, Валерий Николаевич, неужели вас, профессионала, это не интересует? Ведь на каждой кухне обсуждается дело Навального, дело Ходорковского, Болотное дело и так далее.
- На кухне – ради бога. В суде мы должны обсуждать те дела, которые нам поручены и за которые мы несем ответственность.
- А вам самому хотелось рассмотреть такое громкое дело, принять судьбоносное решение, которое будут обсуждать на каждой кухне?
- Странный вопрос. Если такое дело поступит в суд, мы его рассмотрим – единственное, что могу сказать, а вот стремиться к тому, чтобы принять «судьбоносное решение», - такого нет.
- В Псковской области самый громкий процесс – это, конечно, решение об отмене усыновления Кирилла Кузьмина. Я помню, все с уважением восприняли первое решение, когда областной суд не принял исковое заявление от прокуратуры области – вот, мол, не пошли на поводу у политики. Но потом что-то случилось, и все-таки решение, на котором настаивала областная администрация, было принято. Что случилось?
- Победил закон.
- Каким образом?
- Первоначально, когда стало известно о гибели Максима Кузьмина, прокуратура обратилась с иском в суд об отмене усыновления, мотивируя это тем, что супруги Шатто, а именно Лаура Шатто жестоко обращались с приемным ребенком, это явилось причиной его гибели и это создает угрозу жизни и здоровью второму мальчику, то есть Кириллу Кузьмину. Однако кроме самого заявления и высказываний уполномоченного по правам ребенка, ничего не было представлено. В соответствии с Гражданским процессуальным кодексом к иску должны быть приложены доказательства, подтверждающие те обстоятельства, на которые ссылается истец. Этого сделано не было, поэтому исковое заявление было оставлено без движения, установлен срок для исправления недостатков, но в установленный срок никакие дополнительные доказательства представлены не были. Впоследствии через какое-то непродолжительное время в качестве истца обратилось уже Главное государственное управление социальной защиты населения, и они, также представив исковое заявление, приложили отчет следователя…
- Американского следователя?
- Да, американского следователя – и результаты вскрытия тела погибшего ребенка. Эти документы были надлежащим образом оформлены, то есть они были переведены на русский язык, перевод был удостоверен. Первоначально судья посчитала, что и этого недостаточно для того, чтобы принять исковое заявление к рассмотрению. На определение об оставлении данного заявления без движения была принесена частная жалоба, и судебная коллегия по гражданским делам Псковского областного суда пришла к выводу о том, что на стадии принятия искового заявления к рассмотрению невозможна оценка доказательств. Представили доказательства – значит, суд должен их рассматривать. А кроме этого, действующее законодательство предусматривает возможность предоставления дополнительных доказательств истцом. И, кстати говоря, и органами соцзащиты, и прокуратурой были представлены дополнительные доказательства: были вызваны свидетели, работники детского дома, которые дали показания о том, что ребенок был достаточно здоровым и никаких показаний к тому лечению, которое ему было назначено в США, не имелось. Исследовав доказательства, судебная коллегия отменила это определение и направила дело для принятия заявления по существу. Заявление было принято, возбуждено гражданское дело и впоследствии рассмотрено. То есть обычная судебная процедура.
- И судья в конце концов решила, что приёмная мать действительно является угрозой для ребенка?
- Да.
- Но при этом же в США было расследование, и насколько я помню, там не был признан умысел в гибели мальчика.
- Да. Вот вы бы почитали само заключение экспертизы… Там вообще-то ребенок весь избитый.
- Что происходит теперь после решения суда?
- Решение вступило в законную силу, но не исполнено, поскольку механизма исполнения в настоящее время нет.
- И не предвидится, как я понимаю?
- Ну, если наладятся отношения с Соединенными Штатами Америки… У нас же было соглашение по вопросам усыновления, и там одним из пунктов значилось, что в случае отмены усыновления возможно возвращение ребенка на родину, то есть в Россию. Но когда был принят «закон Димы Яковлева», он одновременно отменил это соглашение, поэтому на сегодняшний день можно идти только дипломатическим путем.
- В общем, получилось такое декларативное решение суда, подобающее как раз политическому моменту.
- Каждый может оценить это по-своему.
- Сразу еще один «политический» случай вспоминается. В 2012 году, когда на выборах в Псковское областное Собрание депутатов суды восстановили списки «Яблока» и КПРФ, которым облизбирком отказал в регистрации, заместитель губернатора Максим Жаворонков заявил: «Решения, принятые областным судом, являются политически мотивированными и неправовыми. Решения ТИКов же были выверенными, как швейцарские часы». Вы тогда обратили внимание на этот комментарий?
- В соответствии с законом «О статусе судей в РФ», судья не вправе комментировать действия, высказывания должностных лиц исполнительной и законодательной власти.
- А это высказывание не может быть расценено как давление на суд?
- Нет.
- Валерий Николаевич, давайте резко сменим тему: расскажите, почему так по-разному звучат решения российских и иностранных судов? Американские или английские судья часто выдают настоящие философские трактаты, когда в решении не просто перечисляются нормы закона, а приводится моральное обоснование. А отечественные судебные решения трудны для восприятия на слух, они требуют хотя бы минимальной юридической грамотности, и понять, справедливое вынесено решение или нет, из текста сложно…
- Структура судебного решения прописана в законе. То есть Уголовно-процессуальный, Гражданский процессуальный кодекс, Кодекс законов об административных правонарушениях – они определяют содержание судебного решения по уголовным, гражданским, по делам об административных правонарушениях. Про философию там ни слова. Даже наоборот… Понимаете, ведь некрасиво звучит, когда судья в процессе говорит подсудимому: «А почему вы так поступили? Я бы поступил вот более благоразумно». Ну человек поступил так – ну что теперь делать? Он за это и сидит на скамье подсудимых, что ему теперь читать нотации? Судья все-таки должен вести процесс более сдержанно, не высказывая своих оценок, потому что это очень болезненно для людей. А главное, это может прозвучать как мнение судьи по делу, по которому еще не вынесено решение, а это может стать основанием для отвода судьи.
- Но судья – он же на то и судья, чтобы высказывать свои оценки?
- Нет, это только в кино судья всех учит, как надо жить. Фактически этого делать ни коим образом нельзя. Наряду с профессиональными знаниями у судьи должны быть и хорошие навыки ведения процесса: ровно, спокойно, выслушивая всех – и вместе с тем аккуратно прерывая, не высказывая своего отношения к поведению участников процесса. А прерывать порой приходится, потому что люди иногда начинают излагать обстоятельства дела, начиная со дня своего рождения.
- Валерий Николаевич, насколько вообще российские законы отвечают высшим канонам справедливости?
- Не все сразу. Мы хотим, чтобы за 20 лет у нас все устоялось таким образом, как в цивилизованных странах Западной Европы. Лет пять назад мне пришлось быть в Швеции, и когда мы были в Стокгольмском городском суде, я попросил переводчика перевести, какие уголовные дела назначены к рассмотрению. И когда мне перевели, я понял, что половина из них – это то, что мы называем административными правонарушениями: неправильная парковка, управление транспортом в состоянии опьянения и так далее. Сравнивать законы у нас и в Скандинавских странах, собственно, нелепо. Там несовершеннолетнему, который совершает убийство нескольких лиц, не может быть назначено больше четырех лет лишения свободы. У нас десять – и некоторые говорят: еще и мало.
- У нас вообще более строгое законодательство, не так ли?
- Более строгое, потому что всё-таки мы выросли из… чуть было не сказал «сталинских времен».
- Так из них в принципе и выросли.
- Да, и поэтому если сравнивать – надо сравнивать что было и что стало. На памяти одного поколения людей был указ от 4 июня 1947 года, когда за простую кражу, не квалифицированную, могло быть назначено наказание от семи до десяти лет лишения свободы. Сейчас, если мы откроем Уголовный кодекс, 158 статья, часть 1-я, «Кража, совершенная без квалифицирующих признаков», самое строгое наказание – до двух лет лишения свободы. А кроме этого там может быть и штраф, и исправительные работы, то есть иные, более мягкие наказания, вообще не связанные с лишением свободы. Вот дистанция. Это дистанция, которую прошла наша страна по отношению к правонарушителям. Некоторые скажут: «Это хорошо», а некоторые скажут: «Это плохо». Потому что было бы строже – может быть, было бы больше порядка. Я считаю, что действующий уголовный закон соответствует реалиям сегодняшнего дня.
- Тогда почему такой ничтожный процент оправдательных приговоров? Складывается представление, что если дело попало в суд, то ты будешь осужден обязательно…
- В Псковской области в последние годы регистрируется где-то порядка 11-13 тысяч преступлений. В суды поступает порядка четырех тысяч дел. Значительное количество дел прекращается либо приостанавливается на стадии следствия. Но что значат эти дела, которые приостанавливаются? По многим из них есть подозреваемые, но следствие в конечном итоге приходит к выводу о том, что нет достаточных доказательств, подтверждающих вину этих лиц в совершении преступления.
- А в суде эти доказательства не могут быть найдены?
- Чтобы передать дело в суд, надо предъявить обвинение. А обвинение можно предъявить лишь тогда, когда есть достаточные доказательства. Поэтому в отличие, скажем, от англо-саксонской системы правосудия, когда в суд непосредственно представляются доказательства, у нас есть стадия предварительного расследования, где отсеивается значительное количество уголовных дел: либо приостанавливается, либо прекращается за отсутствием состава преступления или по иным основаниям. Более двух третей дел, которые поступают в суд, рассматриваются в так называемом особом порядке, при котором обвиняемые, признавшие свою вину в совершении преступления, ходатайствуют о рассмотрении дела в суде без проведения судебного следствия, то есть без вызова свидетелей и оценки доказательств. А это подразумевает, что приговор, скорее всего, будет обвинительный.
- У меня складывается впечатление, что на самом деле решение «виновен – не виновен» выносит следователь, направляя или не направляя дело в суд. Я приведу один конкретный пример. Была в прошлом году громкая история про «себежские трупы»: в морг привезли человека в состоянии не биологической, а клинической смерти. Следствие тогда установило, что медицинская помощь была оказана не в полном объёме, но уголовное дело закрыли. Нам пояснили, что «дефекты оказания медицинской помощи фельдшером не состоят в прямой причинно-следственной связи со смертью гражданина, так как смерть его наступила от заболевания». То есть да, фельдшер доставил умирающего прямо в морг, минуя реанимацию, но реанимация всё равно бы не помогла, а значит, можно обойтись без суда. Таким образом, сам этот вопиющий факт не получил никакой правовой оценки.
- Я не знаю деталей этого дела и не могу давать какие-то комментарии.
Буквально два года назад мы получили постановление Европейского суда по правам человека по жалобе «Клейн против России». События происходили достаточно давно, в 2002 году. Ситуация такова: в автобусе ехала сотрудница УВД, которая обнаружила, что у нее украли кошелек. Подняла шум, в автобусе были еще сотрудники милиции, они обнаружили кошелек на полу возле молодой цыганки. Решили, что она похитила, а затем выбросила кошелек, и доставили ее в здание УВД. И пока цыганка там находилась, несколько раз просилась в туалет, ссылаясь на больной живот. Поначалу находились сотрудницы, которые ее туда сопровождали… В конце концов ее отпустили одну, убедившись, что в туалете никого нет. Через некоторое время цыганку обнаружили лежащей мертвой во дворе здания УВД.
- Ого! Ничего себе…
- Версия такова, что эта гражданка попыталась убежать, но сорвалась и разбилась. Окно там можно было открыть, в это время в туалете никого не было, поэтому никто ее сбросить не мог. Провели проверку, установили, что все телесные повреждения, которые обнаружены на ее теле, могли быть причинены в результате падения, а поэтому в ее смерти никто не виноват, и в возбуждении уголовного дела отказали. Подключились родственники, обжаловали. Два раза отменялось это постановление судом, в том числе и областным судом, но все так и осталось, дело не возбудили, поскольку посчитали, что не было оснований. В конце концов родственники пожаловались в Европейский суд.
Смысл решения Европейского суда таков, что в тех случаях, когда человек находится в здании органа власти, должны быть приняты усиленные меры по сохранности его жизни, и если случилось что-то экстраординарное, необходимо провести тщательное расследование. А коли это не было проведено, значит, государство виновно, а посему заявителю присудили, по-моему, 20 тысяч евро.
- То есть все-таки лучше возбудить дело, расследовать его, рассмотреть в суде – и там уже принять окончательное решение.
- Даже не в суде. В упомянутой выше ситуации следователи в суд дело, вероятно, не направили бы. Потому что направить дело в суд можно в отношении конкретного обвиняемого.
- Но лучше все-таки поработать побольше, пусть даже на тот же самый результат?
- Обычное объяснение: следственный аппарат перегружен, если есть масса дел с так называемой судебной перспективой, то зачем копаться в делах «на корзину». Приведенное мною решение ЕСПЧ указывает на некоторое несовершенство уголовно-процессуального закона: псковский суд признал несоответствующим требованиям закона постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по факту гибели гражданки Александрович, однако расследование так и не было проведено.
- Скажите, пожалуйста, Валерий Николаевич, вот если взять социологию, экономику или политику - там ученые все время изучают актуальные мировые процессы, пишут научные статьи, пересматривают теории и т. д. А как развивается право?
- Жизнь кипит и в праве. Если мы возьмем любой закон, например, Уголовно-процессуальный кодекс, то он действует с 2002 года, а изменений уже порядка сотни.
Честно говоря, хотелось бы поменьше этих изменений, поскольку одним из минусов нынешнего времени является нестабильность закона. Нестабильность закона – это бич нашего времени. После начала судебной реформы, в конце 1990-х – в начале 2000-х было обновлено, по сути дела, всё законодательство. Уголовный кодекс стал действовать с 1 января 1997 года и действует уже 17 лет. Там достаточно ясно и понятно все преступления разделены на четыре категории: преступления небольшой тяжести, средней, тяжкие, особо тяжкие. И в зависимости от этого деления, естественно, и санкции закона, и определенные последствия. То есть человек осуждается за преступление средней тяжести, освобождается из места лишения свободы, через три года у него судимость погашается. Осуждается он за тяжкое преступление – судимость погашается через восемь лет. И так далее. И все знают, когда можно обращаться с ходатайством об условно-досрочном освобождении: 1/3 срока – если отбываешь наказание за преступление небольшой либо средней тяжести, 1/2 - за тяжкое и 2/3 – за особо тяжкое.
В последние годы идет процесс либерализации уголовного законодательства, и под лозунгом того, что надо убрать из закона нижний размер санкций за преступления небольшой и средней тяжести, внесли изменения в некоторые санкции, предусматривающие ответственность за особо тяжкие преступления. А теперь представьте такое преступление, как умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть человека, – это ст. 111-я, часть 4-я.
- Кто-то кого-то избил, да?
- Да, кого-то избил – да так избил, что до смерти. Была санкция от 5 до 15 лет – теперь от 2 месяцев до 15 лет. Вот представьте себе суд, который вынесет приговор и осудит на два месяца, скажем, мужчину, который избил свою жену за то, что она ему чем-то вдруг не понравилась. Он, будучи пьяным, бил её чем попало, а наутро проснулся и увидел, что супруга-то мертва. И начал, конечно, причитать, как он не хотел и как сильно сожалеет.
Вот какое будет мнение о справедливости приговора, если суд назначит наказание в пределах нижней границы санкций закона? Безусловно, такое наказание не будет соответствовать общественной опасности преступления.
В каждой отрасли права новации присутствуют: есть концепция развития гражданского законодательства, есть и планы по пересмотру и других отраслей права. Уголовно-процессуальный кодекс, который действует с 1 июля 2002 года, предусмотрел так называемый судебный контроль.
- Это что такое?
- Это право обвиняемого и иных заинтересованных лиц еще на стадии следствия обжаловать решение следователя, дознавателя, прокурора. Речь идет о действиях этих должностных лиц, которые препятствуют доступу к правосудию. Например, постановление об отказе в возбуждении уголовного дела либо постановление о прекращении или приостановлении уголовного дела. В настоящее время это достаточно распространенная практика влияния суда на качество следствия.
Я уже не говорю о том, что суды теперь решают вопрос об избрании меры пресечения, о продлении срока содержания под стражей. А потерпевшие теперь имеют право участвовать по делам об условно-досрочном освобождении.
- То есть все-таки положительное развитие есть в нашей судебной системе?
- Да, безусловно.
- А если говорить конкретно о судебной системе Псковской области, какие вы цели ставите перед собой?
- Цель одна – это повышение качества правосудия, а для этого требуется повышать профессиональный уровень судей. Хочется, чтобы в судьи шли наиболее грамотные, подготовленные юристы. Очень важен общий интеллектуальный уровень. Чтобы быть хорошим судьей, надо быть разносторонне образованным, поскольку приходится рассматривать дела различной направленности. Надо очень глубоко изучать судебную практику. Для этого сейчас большие возможности, все суды размещают свои судебные акты в Интернете. Чужой опыт изучить – ничего зазорного в этом нет.
Ну и, безусловно, необходимо, чтобы судьи строго соблюдали Кодекс судейской этики. Очень важно, чтобы в судебном решении были правильно изложены доводы сторон, чтобы этим доводам была дана мотивированная, может быть, без философии, но юридически грамотная оценка, чтобы каждый человек, кто почитает это судебное решение, понял, что это не какое-то личное желание судьи, а решение вытекает именно из требований закона. Будем стремиться, чтобы как можно больше судей были именно таковыми.
.jpg)