Друг человека

Когда человек сталкивается с государством, может возникнуть неожиданный эффект

В обновлённом спектакле «Как я съел собаку» Евгений Гришковец словно бы пропустил свой старый текст сквозь сито. Через это сито не прошли ни рассказ о кукольных советских мультфильмах, ни рассказ о многоразовом просмотре фильма «Жестокий романс», ни корабельное ведро…

Пятнадцатилетний капитан

Евгений Гришковец в спектакле «Как я съел собаку».

Гришковец [ 1] в новой-старой «съеденной собаке» не драит палубы (хотя говорит об этом). Он отказался от многих деталей, которые отвлекают от главного и сбивают прицел. Он так долго – много лет – добирался до Пскова, что приехал сюда другим человеком.

Его лирический герой в спектакле «Как я съел собаку» тоже отправляется на Восток, на Тихоокеанский флот, одним человеком, а возвращается домой другим. Он уже не ребёнок, но он и не матрос, не матросик… Матросик тоже остался позади, прочно засел в памяти, а родился кто-то другой… Это какое-то буддийское перерождение.

Если бы Гришковец приехал в Псков несколько лет назад, то перед нами, помимо всего прочего, предстал бы популярный блогер. Теперь и тот блогер остался в прошлом. Гришковец резко порвал с прошлым, с шумом захлопнув очередную страницу.

Он вообще склонен к решительным действиям, вплоть до удаления зрителей из зала. В Пскове перед спектаклем Гришковец рассказал, что в Новгороде во время представления в зале раздалось всего два звонка. Что ж, в Пскове в зале раздался всего лишь один. «Неужели микроволновка?» - под смех зрителей прокомментировал Гришковец. Псковские зрители его не подвели и не разозлили.

Он – не как актёр-режиссёр, а как писатель, драматург - вообще любит прислушиваться. Прислушиваться и приглядываться. Его страшно интересуют мелочи. Собственно, он и собирает из них свои пьесы, книги, песни… Если он отказывается от одних мелочей, значит, он концентрируется на других.

Гришковец по-прежнему «ест» на сцене собаку, но это уже другое блюдо. Впрочем, псковская публика смеялась на спектакле не меньше, чем когда-то смеялись на спектакле «Как я съел собаку» пятнадцатилетней давности зрители в других городах.

Так на спектаклях Гришковца бывает не всегда. Но псковские зрители берегли свой смех, чтобы потратить его в переполненном Большом зале областной филармонии. Зрители в этот вечер вообще оказались отзывчивы, что позволило Гришковцу заявить, что сюда он ещё вернётся.

Ожидание добра

Обновлённая версия спектакля «Как я съел собаку» в основном о том, как человек сталкивается с государством. Вначале это государство представляет школа, а потом военно-морской флот. Государство, которое олицетворяют учителя и командиры, напоминает некую тёмную силу. Это какое-то стихийное бедствие. Государственная стихия не подвластна человеку. Царят форс-мажорные обстоятельства. Одна ледяная волна набегает на другую.

Школа, о которой говорит Гришковец в этом спектакле, похожа на кафкианский замок. Она маячит впереди. Это нечто недосягаемое и в то же время притягивающее. Все, кто туда в конце концов попадают, заранее виноваты. Не говоря уж о военно-морском флоте и службе на острове Русский.

Человек родился, и он уже виновен. И важнейшие русские вопросы не «кто виноват?» и «что делать?», а «за что?» (произносится с максимальной растерянностью).

За что? В том смысле, что «я же ещё ничего не сделал». Ведь так? Да? Тогда «за что?»

Да в том-то и дело, что ни за что.

Просто так надо.

Гришковец в белой морской робе ровно два часа ходит босым по сцене и рассказывает о том, что связывает жизнь со смертью, после которой начинается какая-то другая жизнь. Под ногами, свернувшись, как сонный удав, лежит толстый канат. В руках у матросика невидимый черенок от чахлого «сухого-мокрого» яблока с одним листочком – единственное, что связывает прошлое с будущим… А старожил-морячок учит новобранца-матросика жизни: «Главное, не попасть на Русский остров».

Но Русский остров миновать невозможно. В этом смысл нашей жизни.

Из всего этого быта можно было бы сделать спектакль ужасов. Другой бы так и поступил. Но у Евгения Гришковца совершенно другой подход. Он не желает пугать. Он рождён не для шока и поэтому отказался от всего, что могло бы прямым текстом рассказать о безжалостном государстве. Нынешний Гришковец доверяет зрителям, давая им возможность самим представить, что такое государственная машина. И зрители легко представляют.

Итак, Гришковец не пугает и даже не высмеивает. То, о чём его герой говорит со сцены, не имеет отношения к сатире.

Ужас подразумевается, но не называется. Гришковец игнорирует его и переходит прямо к самому главному – к той силе, которая необузданной стихии противостоит.

Эта сила – дом, семья. Бабушки, родители, дети, домашние вещи… Подарки ко дню рождения, а точнее ожидание подарка.

Ожиданию зла противостоит ожидание добра.

Чем холоднее государство, тем теплее семья. Гришковец – специалист по живой воде. Не случайно некоторые зрители потом говорили, что его спектакль произвёл оздоровительный эффект. В прямом, медицинском смысле.

Красная книга

«Над этим местом не должно быть неба», - произносит лирический герой, матросик, когда говорит об острове Русский.

Не должно быть, но оно там есть.

Один из важнейших эпизодов спектакля – рассказ о том, как матросы давили бабочек-махаонов из Красной книги, живущих на острове Русский. Офицеры матросов предостерегали: «Мы гордимся этими бабочками», не дай боже их обидеть… У этих махаонов размером с воробья, были изумрудно-зелёные крылья.

Но всё равно каждый хотя бы по одной бабочке за службу раздавил. Лирический герой Гришковца раздавил целых три. Значит, ему было в три раза хуже.

Три раздавленные бабочки на три года. «Бабочки хрустели, и из них выдавливалась какая-то дрянь, жёлтая такая…, - произносит матросик и объясняет, чем бабочки перед моряками провинились: – Они были слабее».

В общем, это была месть. Но матросы мстили не тем, кто их обижал, а тем, кто был ещё слабее.

Так действовал механизм выживания на Русском острове. Он же – механизм умерщвления плоти и духа. Кто сказал, будто что-то с тех пор изменилось?

Есть памятники морякам, а есть моряки. Гришковец изображает и тех, и других. Памятники смешны, а живые моряки, тот же кореец Коля И, притащивший в камбуз обезглавленную собаку... они тоже смешны, но совсем по-другому. Живая вода рождает живой смех и бездну сочувствия.

«Если играть этот спектакль точно так же, как я играл его десять лет назад, то это будет ностальгия, - объяснил Гришковец. - А я никоим образом не ностальгирую и не лью слезы по Советскому Союзу. Я тоскую по детству, а не по стране. Это очень серьёзная разница».

Тосковать тоже можно по-разному. Тоска в спектакле «Как я съёл собаку» как-то незаметно растворяется в счастливой улыбке.

Перед тем как приехать в Псков, Гришковец отыграл два спектакля в театре имени Леси Украинки в Киеве. На (в) Украине он выступает часто. И вывод, который он сделал после выступлений 10-13 марта 2014 года, укладывается в несколько строк: «Сочувствие – вот что сейчас совершенно необходимо. Сочувствие в противовес злорадству. Как важно сейчас перебороть в себе и задушить злорадство друг по отношению к другу. Как сильно мы преуспели в злорадстве!»

Тот, кто называет Гришковца аполитичным, наверное, прав. Но аполитичность не означает бесчувственность или немоту. О политических событиях Гришковец высказывается регулярно. Тот, кто интересуется его мнением, не дожидаясь выхода его очередной книги дневников, может прочесть всё это на его сайте odnovremenno.com. Не надо думать, что это некий большой ребёнок, прячущийся под одеялом или сворачивающийся на сцене калачиком. Сворачивался не он, а его герой.

А сам Гришковец может быть прямолинеен и резок. В нём всё-таки ещё что-то осталось от того матросика из спектакля «Как я съел собаку», который одним жестом победил японского лётчика в проливе Лаперуза.

Независимость высказываний Гришковца по разным поводам обеспечена тем, что он находится вне кланов – литературных, театральных, музыкальных. Он один из немногих авторов, живущих в России, сумел создать такую систему, которая с государством взаимодействует постольку-поскольку. Его поклонники сами собирают деньги на запись его спектаклей. Он издаёт книги, он записывает диски, он выступает с концертами. И всё это приносит доход – несмотря на то что со зрителями он не заигрывает и способен отказываться от заведомо выигрышных вещей. Это и есть независимость.

* * *

«Вот я дома, - говорит лирический герой спектакля. - Я хочу домой… а где дом?.. Стоп! Где дом? А дома нету»!

После столкновения с государством дом надо было строить заново.

И он его построил.

Алексей СЕМЁНОВ

1. См.: А. Семёнов. Тысяча мелочей // «ПГ», № 43 (665) от 6-12 ноября 2013 г.