За пределом тоски

Константин Никольский: «Возьмите старые мои альбомы – там для вас новых песен миллион»

Константин Никольский. Фото: Sergel Thomas

«Я не могу жить во дворце, позволь лишь прилетать к тебе, когда захочу. Тогда я буду садиться вечером у твоего окна и петь тебе, и моя песнь порадует тебя и заставит задуматься. Я буду петь о счастливых и несчастных, о добре и зле, укрытых от твоих глаз». «Соловей».
Ханс Кристиан Андерсен.

Во время псковского концерта, состоявшегося 15 февраля 2014 года в Большом концертном зале областной филармонии, Константин Никольский с самого начала пообещал, что та самая песня, которую знают даже те, кто никогда не слышал о нём, Никольском, обязательно прозвучит. Но не сразу.

Та самая – это, разумеется, песня «Музыкант», в которой лирический герой уже почти полвека как заведённый вешает на спинку стула свой сюртук и в которой в припеве цитируется Андерсен, сказка «Соловей»:

О несчастных и счастливых, о добре и зле

Песне уже почти сорок пять лет. За это время Константин Никольский написал немало песен. Точнее мало – если считать альбомами. Всего-то три сольных альбома.

Но они всё о том же, что было и в одной из первых его песен, – о том, «что творится, что творилось на твоей земле». На земле и на облаках, летящих над землёй.

Никольский мыслит не альбомами, а песнями («записывать альбом, как вести войну»). По этой причине очень сложно выбрать в его творчестве лучшее. То, что написал, издал и исполняет – то и лучшее. Ничего лишнего. Нет никакой необходимости что-то отправлять в запас, во вторую или третью лигу.

«Не все авторы-исполнители НЕ умеют играть на гитаре»

На концерте Константин Никольский произнёс: «Когда меня журналисты спрашивают о новых песнях, я им говорю: «Вы возьмите старые мои альбомы – там для вас новых песен миллион».

Миллион – не миллион, но двадцать пять песен на один концерт набралось: «довоскресенский», «воскресенский» и «поствоскресенский» периоды, включая альбом 2007 года «Иллюзии».

Начался концерт с хита «Мой друг, художник и поэт».

В начале восьмидесятых на школьных дискотеках это был один из самых популярных медленных танцев - в исполнении группы «Воскресение». Позднее, правда, выяснилось, что в нашей школе на дискотеке ставили не «Воскресение», а ВИА «Фестиваль» с солистом Павлом Богушем. Но песню всё-таки написал Никольский. И на гитаре в ВИА «Фестиваль» играл тоже он.

Свою первую гитару школьник Костя Никольский собрал из логарифмических линеек. Возможно, с того времени он так точен как гитарист. Но псковский концерт прошёл под звуки Gibson Chet Atkins.

На похожей гитаре играл Марк Нопфлер, когда брался за исполнение Romeo and Juliet или Love Over Gold.

«Руки тянутся к нейлону, - пояснил Константин Никольский. – К старости, что ли? Старина Chet, он уже много заработал…»

Иногда к Константину Никольскому в качестве бэк-вокалистки присоединялась его дочь Юлия Никольская.

Перед тем как спеть «Я бреду по бездорожью», Никольский произнёс: «Когда я сочинял её в 1985 году, то катал дочку в колясочке».

Я бреду по бездорожью, мысли рвутся как в бреду,
Каждый шаг неосторожный мне из радости в беду.
…Жизнь любую рифму ловит нестареющим пером,
И колдуют в полуслове правда с ложью, зло с добром…

На концерте Константин Никольский напомнил, что не все исполняемые песни написаны на его стихи. Рассказал про подарок жены – книгу португальского поэта Фернандо Антонио Ногейра Пессоа. [ 1] Так появились песни «Спи, душа моя» и «Ещё не сгустились тени».

«Не то что как моё, но очень похоже», - объяснил свой выбор Константин Никольский.

Сюда же следует добавить «Без цели и без расчёта» на стихи испанского поэта ХIХ века Густаво Адольфо Беккера [ 2]

В старой композиции «Голос», в конце концов оказавшейся в альбоме «Иллюзии», стихи принадлежат Анри де Ренье (в переводе Ильи Эренбурга).

И всё же прежде всего Никольский – автор и исполнитель своих песен, где музыку от слов оторвать сложно. Надо резать по живому. «Ночная птица», «Воскресенье», «В моей душе осадок зла»…

«Не все авторы-исполнители НЕ умеют играть на гитаре», - улыбнулся Константин Никольский и наглядно постарался это доказать. Кажется, доказал.

«Голос» гитары был достаточно объёмен, чтобы объять необъятное – от хард-рока до «музыкальных инструментальных открыток» в классическом духе.

Похвалы себе как гитаристу он принимает охотно, а вот от слова «поэт» отмахивается, стараясь сбить накал, когда чересчур преданные фанаты в своих похвалах возносят его к небесам.

Заслышав аплодисменты при слове «поэт», он их сразу решительно пресёк («это не смешно»), хотя тексты Никольского как раз в русскоязычном роке выгодно отличаются от тысяч других. Некоторые песни стали народными. Зал не задумываясь исполнил a cappella добрую половину композиции «Один взгляд назад», в народе больше известную как «Ветерок».

«Чувствовал себя, как на академическом вечере»

Однако вначале Константин Никольский был слегка озадачен реакцией публики. «Чувствовал себя, как на академическом вечере, - объяснил он. - У вас слишком внимательная публика, тихая… Я даже слова в одной из песен забыл от волнения, потому что в это время подумал: «А чего это они так тихо сидят?»

Свои слушатели у Никольского были всегда. И будут. Его песни стали знаменитыми в те времена, когда доступ на телевидение был для рок-музыканта закрыт. Поэтому он от телевидения никогда зависим не был, и нынешнее отсутствие на телеэкране его нисколько не тяготит.

«В телевизор я не лезу, - произнёс Константин Никольский со сцены. - С этими телевизионными персонажами рядом не хочу стоять».

Альбомы выходят редко. Если разделить, то получится реже, чем раз в пятнадцать лет.

Остаются концерты, в том числе и такие, как в субботу в Пскове.

Любой формат для Никольского никогда не будет подходящим. Он, в сущности, одиночка. Ему трудно угодить. Но и он угождать не собирается. Даже с музыкантами из «Воскресения» не ужился. А его песни при очевидном романтизме имеют какие-то дополнительные истоки. Романтика там просматривается под каким-то другим углом. Тексты, подобные вещи «Я сам из тех», в русском роке, как правило, не встречаются:

Я сам из тех, кто спрятался за дверь,
Кто мог идти, но дальше не идёт,
Кто мог сказать,
Но только молча ждёт,
Кто духом пал и ни во что не верит.

И дальше: «Я песню спел, // Она не прозвучала» и «Я добрый, но добра // Не сделал никому»…

Казалось бы, упадничество, декаданс. Но даже здесь автор в итоге нашёл в себе силы в последний момент вывернуть на дорогу к свету:

Я птица слабая, мне тяжело лететь,
Я тот, кто перед смертью еле дышит,
Но как ни трудно мне об этом петь,
Я всё-таки пою,
Ведь кто-нибудь услышит.

В песнях Никольского нет ярко выраженных признаков времени. Они сразу обо всех временах. И переводные, и собственные тексты.

У Марины Цветаевой в стихотворении 1923 года «Заочность» сказано:

Не надо мне белым
По чёрному - мелом доски!
Почти за пределом
Души, за пределом тоски…

У Константина Никольского в песне «Растаяла дымка сквозная» пределы тоски тоже очерчены:

Но то, что гнетёт нарастая,
И плачет всему вопреки,
Живёт выше облачной стаи,
Почти за пределом тоски.

В чем разница? В том, что у Никольского совсем другая сторона тоски. Его предел там, где тоска отступает. Остаётся внизу.

Дело, разумеется, не в сравнении талантов, а во взгляде на жизнь, в грустной улыбке. Обходится без гримас боли. Тоска – всего лишь точка отсчёта, а дальше начинается полёт, и Никольский поёт:

Вослед за смеющимся ветром
Я сам улетаю, смеясь.

Никольский всегда знает: «Ведь кто-нибудь услышит».

* * *

В андерсеновской сказке «Соловей» министр, впервые узнав об этой птице, с удивлением произносит: «Никогда не слыхал такого имени. Наверное, она не была представлена ко двору!»

Быть не представленным ко двору – большая честь. В императорском дворце, если верить Андерсену, живут только искусственные соловьи.

В песне «От любви к любви» Константин Никольский дал поэтический совет тем, кто ищет свою дорогу: «Стань таким, каким ты не был, и останься тем, кем был».

Это и есть гармония.

Алексей СЕМЁНОВ

1 Фернандо Антонио Ногейра Пессоа (13 июня 1888 - 30 ноября 1935) - португальский поэт, прозаик, драматург, мыслитель-эссеист.

2 Густво Адольфо Беккер (настоящее имя Густво Адольфо Домингес Бастида, 17 февраля 1836 - 22 декабря 1870) - испанский писатель-романтик.