Валентина Чернова: «Мне стыдно за прокуратуру»

Руководитель псковской опеки и попечительства получила общественную награду, деятельность её службы продолжает проверять прокуратура на предмет возбуждения уголовного дела

15 марта в Пскове эксперт Общественной палаты России, шеф-редактор проекта «Успешные сироты. РУ» Александр Гезалов вручил именную награду «За спасение детства» начальнику отдела опеки и попечительства главного государственного управления социальной защиты населения Псковской области Валентине Черновой. Награды «За спасение детства» удостаиваются люди, которые внесли в течение года весомый вклад в дело социализации детей-сирот, снижения уровня сиротства, людей, работающих с кризисными семьями и бездомными детьми.

Представитель следственного комитета Владимир Маркин вбросил в общество информацию об очередном возбуждении уголовного дела против сотрудников псковской соцзащиты.

Вручение награды Валентине Черновой было воспринято в обществе не только как признание ее заслуг в профессиональной сфере, но и как акт публичной общественной защиты государственного чиновника, публично принявшего на себя удар группировки Павла Астахова после «дел» Димы Яковлева и Максима Кузьмина.

Через три дня после вручения награды, 19 марта, – в тот же день, когда власти штата Техас объявили об отсутствии вины приемных родителей Шатто в смерти Максима Кузьмина [ 1], российская прокуратура объявила о возбуждении против работников псковской опеки уголовного дела по ст. 293 УК РФ (халатность). Якобы мальчиками интересовалась «бабушка детей по линии биологического отца».

Невозможно не напомнить, что у мальчиков по причине образа жизни т. н. «биологической матери» – разные отцы, и оба привлекались к уголовной ответственности.

Прокуратура сообщила, что в адрес губернатора Андрея Турчака вынесено представление о нарушении закона.

Несомненно, что это – прямой вызов, фактически указание губернатору либо сдать на потребу федеральной повестке дня кого-то из своих подчиненных (речь может идти о начальнике государственного управления социальной защиты населения Армене Мнацаканяне, самой Валентине Черновой или директоре Печорского дома ребёнка Галине Вишневской), либо быть готовым к принятию всей ответственности на себя.

Не вызывает сомнений тот факт, что судьба руководителя псковской опеки Валентины Черновой стала предметом жестокого политического фарса, координируемого лично Павлом Астаховым, возможным автором идеи т. н. «закона Димы Яковлева» [ 2 ], пытающимся очистить свой порядком замаранный служебный мундир и личный моральный облик после совсем недетских скандалов последних месяцев [ 3].

Вместе с Александром Гезаловым на церемонии в Пскове 15 марта присутствовала известный российский журналист, обозреватель газеты «Ведомости» Мария Эйсмонт, которая взяла интервью у Валентины Черновой.

Интервью вышло в свет на популярном ресурсе PublicPost 16 марта под заголовком: «Начальник псковской опеки: «Лишь бы тебе, маленький, было хорошо».

Редакция «Псковской губернии» сочла беседу Марии Эйсмонт с Валентиной Черновой очень интересной, в том числе в свете последовавших затем событий 19 марта, и предлагает ее вниманию читателей.

Совершенно очевидно, что развитие ситуации вокруг политики в сфере иностранного усыновления и деятельности государственных органов опеки как таковых может быть совершенно непредсказуемым, и она еще длительное время будет находиться в центре общественного внимания.

В любом случае, действия государственных надзорных и следственных органов по отношению к государственным органам опеки и попечительства всё более напоминают политически мотивированный погром, и социальные последствия этого, в первую очередь для детей, трудно предсказать в полной мере.

Ситуация с самого начала вышла за пределы юридической и вошла в общенациональную политическую повестку дня.

Ее развитие и (в отдаленной перспективе) разрешение также будет иметь большое политическое значение.

Редакция

Начальник отдела опеки и попечительства главного государственного управления социальной защиты Псковской области Валентина Чернова, чье ведомство оформляло усыновление погибших в США Димы Яковлева и Максима Кузьмина [ 4 ], стала героем блогосферы [ 5 ] после ток-шоу Михаила Зеленского «Прямой эфир» на РТР [ 6], на котором биологическая мать Максима Кузнецова, двоюродная бабушка по отцовской линии Димы Яковлева, депутат Екатерина Лахова и Мария Арбатова обвиняли органы опеки в различных недосмотрах и нарушениях.

Валентина Чернова и Александр Гезалов в Пскове.

Прокурорские проверки начались в отделе Валентины Черновой после заявления Павла Астахова, что подписи бабушки и дедушки Димы Яковлева на документах об отказе от ребенка были подделаны, а губернатор Андрей Турчак отстранял чиновницу и ее начальника от работы на время проверки [ 7].

Позже назначенная Следственным комитетом экспертиза выяснила, что подписи родственников погибшего в США мальчика были подлинные, Чернова вернулась на работу [ 8], но прокурорские проверки продолжаются до сих пор — теперь проверяют все личные дела псковских сирот.

Медаль, на которую Чернову номинировала псковская общественная организация «Помогай-ка», придумана Александром Гезаловым, который провел все детство в разных детдомах, написал об этом книги, а сейчас консультирует Общественную палату и Совет Федерации по вопросам сирот. «Я увидел большого человека в маленьком кабинете», — рассказывает он о знакомстве с Черновой. «Я благодарен вам, что вы стойко держите удар. Вы украшаете эту деятельность», — заявил он Черновой на вручении награды, которое прошло в Псковском государственном университете.

— Какие у вас ощущения после вручения вам медали?

— Может быть, на фоне всех этих событий я теряюсь. На самом деле хочется уйти и чтобы тебя никто не тревожил.

— У вас было серьезное намерение уволиться?

— Было. Я домой пришла, думала об этом. Я не хотела ехать в Москву: я понимала, куда я еду. Если бы не поехала в Москву, однозначно пришлось бы писать заявление (об уходе). Потом мы переговорили с мужем — он у меня не только муж, но и друг. Он сказал: «Если ты сейчас уйдешь, все будут думать, что ты виновата». Все равно надо все это пройти до конца, а потом, если желание (уволиться) не пропадет, я тебя поддержу в любом решении.

— Вы были временно отстранены от должности, но потом, после проверки подлинности подписи бабушки Димы Яковлева, вернулись на работу. Проверки в отношении вас закончились или еще продолжаются?

— Проверки продолжаются.

— Сколько дел сейчас проверяют?

— Все. Абсолютно все дела по области были прокуратурой изъяты. У нас 3098 дел разных, 900 детей находятся в государственных учреждениях, остальные на семейном устройстве. И они проверяют. Если глаз не наметан, то сразу же не увидишь. Посади меня в личное дело — я сама найду, где у нас провал, а прокуратуре надо постоянно работать. Вот сейчас сижу отписываюсь. Проверю документы. Конечно, что-то будет снято.

— Какие претензии вам предъявляет прокуратура?

— Нам ставят много претензий в части того, что мы мало принимаем мер по семейному устройству. Я шоке: вы-то знаете, что мы делаем в этом направлении: и видеоролики снимаются, и баннер стоит, и в автобусах реклама запущена, везде в газетах идет информация о детях. Даже на сайте прокуратуры стоят наши ролики.

Мне стыдно за прокуратуру. Потому что прокуратура, которая нам эту дикую проверку тотальную устроила — они же участвуют в (судебных) процессах. Никто не понимает, что мы не отбираем просто так детей, мы их отбираем на основании решения суда. У нас, конечно, есть полномочия незамедлительно забрать ребенка. Но при этом мы обязаны соответствующий акт издать, в трехдневный срок сообщить прокурору, в семидневный — подать исковое заявление в суд о лишении родительских прав.

— Как часто вы пользуетесь этим своим правом изъятия детей из семьи?

— Это бывает крайне редко, мы пользуемся этой статьей в крайнем случае. Например, если мы приехали и увидели героиновый бардак, и там ребенок находится — мы можем проявить свою власть и забрать ребенка незамедлительно, но нам потом стоять в суде и доказывать, что мы совершили эти действия правомерно, а если получится, что мы совершили неправомерные действия — то может быть вынесено (в отношении нас) определение суда, а протесты прокуратуры — вообще на раз-два.

Был несколько лет назад случай в городе, когда мать взяла ребенка и повесила его вниз головой с балкона — что-то у нее в жизни не ладилось. Ребенку было, кажется, года четыре. Мы вызвали милицию, а сами издали приказ. В таких случаях мы не можем знать, в каком состоянии находится мама, и если мы ее уговорим и ребенка оставим, что там дальше может быть?

— Вы говорили, что у вас не было желания ехать в Москву на телевидение. Но вы всё же поехали. Вас уговорили?

— Мне настоятельно посоветовали принять участие в передаче. Это было решение с самого верха. Я, конечно, поинтересовалась, кто там будет. Мне сказали про Лахову, других гостей. Перед этим я 4 часа просидела у следователя, вышла в два часа, а в шесть был поезд.

И вот я подхожу к поезду, захожу в купе и тут смотрю: в мое купе заходит Паукконен (двоюродная бабушка Димы Яковлева по линии отца). Я, конечно, вышла, благо что знакомая в поезде ехала и она попросила своего соседа поменяться.

Когда я вышла на перрон, там стояли люди с табличками «Прямой эфир». Вижу, что табличек три. Как выяснилось, третья машина приехала за мамой Максима Кузьмина.

— То есть вы не знали, что на эфире будет мама?

— Нет, конечно. Не было сказано ни про бабушку, ни про маму.

— Мать Максима Кузьмина собиралась писать заявление о восстановлении ее в родительских правах. Вы такое заявление от нее получили?

— Нет. Она сразу писала Астахову. Она действует через руководство.

— Разве по закону она не должна обращаться с таким заявлением в органы опеки?

— Конечно, должна. Но нам даже от Астахова ничего не пришло. И вообще она в последнее время куда-то пропала.

— Как вы отреагировали на ваше временное отстранение от должности в связи с проверкой подлинности подписей родственников погибшего мальчика?

— Я, честно говоря, не ожидала, что будет отстранение начальника и меня. Для меня лично страшно было услышать, что нас обвиняют в подлоге с этими подписями. Я понимала, что этого не может быть, потому что не может быть. Я хорошо знаю этого человека (который заверял подпись бабушки и дедушки Димы Яковлева об отказе от ребенка). Тем более, что просчитать наперед ситуацию так, чтобы вычислить возможность передачи ребенка именно американцам, просто невозможно.

В январе (2008 года) я заняла пост в органах опеки, в феврале состоялось усыновление (Димы Яковлева), а в июне мальчик погиб. Сразу же была проверка Следственного управления, проверка Министерства образования, прокуратуры области, уполномоченного. Все, кто мог, все проверили — у нас надзорных инстанций более чем достаточно.

— Если они все уже проверили тогда, после смерти мальчика, то на каком основании вас стали проверять по новой?

— Следователь объяснил, что, может быть, недостаточно тогда проверяли работу с родственниками. В 2008 году никто не делал экспертизы, потому что никто не ставил под сомнение подписи.

— Сейчас, когда есть заключение экспертизы, собираетесь ли вы подавать в суд на тех, кто вас обвинял в фальсификации подписей?

— Нет.

— Почему?

— Потому, что любой суд — это всегда грязь. Я их столько пережила в своей жизни, и я не помню ни одного судебного заседания, с которого бы обе стороны уходили удовлетворенными. И это определенное напряжение. Пусть все будет, как будет.

Девчонок (из районной опеки) тоже хочется защитить. То, что переживают в районах люди на местах, которых обвиняют в подлоге, трудно представить: те, кто их знает, им, конечно, верят, но есть и другая часть населения, которая смотрит телевизор. Если даже я иду по администрации, и ко мне подходят знакомые и спрашивают: «А что, действительно подписи подделанные?», то что говорить про деревни. У нас было, конечно, жуткое состояние. Я честно скажу, что было очень тяжело.

— И все же вы решили продолжить работу.

— Только не ради себя. Я могу горы свернуть за кого-то, но за себя попросить не умею. Последнее время пресса на нас выливает много грязи, эти передачи все такие однобокие, и высказаться там, конечно, не дают. С другой стороны, сейчас, после передачи, мой почтовый ящик завален письмами поддержки. Пишут разные люди. И я очень рада, что многие коллеги, которые тоже занимаются опекой, откликнулись со всей России.

У нас есть, чем гордиться, и нам действительно не стыдно. У нас работает настоящая команда специалистов органов опеки. В 2008 году было более 5000 детей, состоявших на учете как оставшихся без попечения родителей, сейчас у нас три тысячи. В тот период времени почти 70 процентов находились в госучреждениях, сейчас менее тридцати. В 2007 было 88 иностранных усыновлений, сейчас это 34 ребенка.

— При этом российское усыновление растет?

— С тех пор, как внедрили проект «видеопаспорт ребенка», у нас впервые российское усыновление стало преобладать над иностранным. 258 видеопаспортов отснято. Из них 179 детей уже в семье, 23 ребенка находятся на стадии оформления документов. В автобусах установлена и идет наша реклама. По воскресеньям мы здесь дежурим, когда идет по ТВ сюжет о нашем ребенке «У вас будет ребенок», нам звонят люди от Сибири до Франции и спрашивают о наших детях.

— Противники иностранного усыновления все время говорят о «продаже» детей зарубежным усыновителям. Как на самом деле обстоят дела с иностранном усыновлением, и где, на ваш взгляд, в системе есть потенциальные лазейки для коррупции?

— Законодательством предусмотрена процедура по международному усыновлению. Лахова, которая на опеку сразу же нападала, она систему органов опеки знает как никто. Именно ей, когда она была депутатом Госдумы, были приняты все законы, связанные с международным усыновлением. И разрабатывали они. У нас милиция народная, органы опеки тоже народные. Везде народ, и везде срабатывает человеческий фактор.

Я не исключаю, что где-то, может быть, что-то бывает. У нас никто этим не занимается. Все мы живем очень скромно. Для меня это неприемлемо и невозможно. Я тогда хотела сказать на этой передаче: когда ты знаешь судьбу каждого ребенка, сколько он натерпелся в этой жизни, мне кажется, что ни у одного специалиста, который давно работает и пропускает через себя эти детские судьбы, рука не поднимется какие-то деньги взять. Лишь бы тебе, маленький, было хорошо.

Мария ЭЙСМОНТ, PublicPost.

1 См. в этом номере статью из русскоязычной газеты The Dallas Telegraph «Выводы прокурора Блэнда».

2 См.: Л. Шлосберг. Сукины дети // «ПГ», 49 (621) от 19-25 декабря 2012 г.; К. Минаев. Чёртова сессия // «ПГ», № 50 (622) от 26-31 декабря 2012 г.; Л. Шлосберг. Парламент как выродок // «ПГ», № 2 (624) от 16-22 января 2013 г.

3 См.: Л. Шлосберг. Страшно своевременная смерть // «ПГ», № 8 (630) от 27 февраля – 5 марта 2013 г.

4 19 марта 2013 года стало известно, что власти штата Техас не будут предъявлять обвинений в связи с гибелью Максима Кузьмина, усыновленного в России техасской семьей Лорой и Аланом Шатто. Власти Техаса ещё 1 марта объявили на основании медэкспертизы, что смерть Максима не связана с насилием. Следствие ранее не исключало, что приемным родителям могут быть предъявлены обвинения по статье о ненадлежащем исполнении обязанностей. Полиция Техаса утверждает, что погибший Максим Кузьмин причинил себе ставшую смертельной травму без посторонней помощи. В соответствии с официальной версией на основании заключения патологоанатомической экспертизы, причиной смерти Максима стал разрыв брыжейки тонкой кишки. По заявлению шерифа округа Эктор Марка Доналдсона, ребенок скончался в результате несчастного случая. Сообщалось также, что судебные медики не нашли в организме Максима следов медицинских препаратов.

В этот же день, 19 марта, Генеральная прокуратура России заявила о том, что в Псковской области возбуждено уголовное дело по факту халатности при усыновлении братьев Кузьминых. Об этом сообщил руководитель управления взаимодействия со средствами массовой информации Следственного комитета РФ Владимир Маркин. Уголовное дело возбуждено по ст. 293 УК РФ (халатность). Как отметил В.Маркин, в ходе процессуальной проверки были получены данные о возможной халатности при оформлении документов при усыновлении братьев Максима и Кирилла Кузьминых. По мнению прокуратуры, социальные службы не направили суду, который рассматривал вопрос об усыновлении детей гражданами США, полную информацию о биологических родственниках мальчиков. «Следователями получены сведения, что бабушка детей по линии биологического отца интересовалась их здоровьем и развитием, а также возможностью посещения их в детском учреждении», – рассказал В. Маркин. Из этой информации прокуратура сделала вывод о том, что «в результате суд не смог в полном объеме исследовать обстоятельства дела в части обеспечения прав братьев Кузьминых на проживание и воспитание в семье граждан РФ, и, исходя из имеющейся информации, вынужден был принять решение о передаче детей американским родителям».

5 См.: Блог Льва Шлосберга «Заметки на камнях», запись «Заградотряд Путина. Россия 1. Дно, в которое постучали снизу», 23 февраля 2013 года.

6 См.: А. Семёнов. Мама-анархия // «ПГ», № 8 (630) от 27 февраля – 5 марта 2013 г.

7 См.: К. Минаев. Новые жертвы // «ПГ», № 1 (623) от 9-15 января 2013 г.

8 См.: К. Минаев. Осадочек остался // «ПГ», № 3 (625) от 23-29 января 2013 г.