Дедушка подарил Льву автомат. Основательный такой, крупнокалиберный, со звуковыми и световыми эффектами. Ребенок, конечно, счастлив. А я, признаться, более чем расстроена. Игрушечное оружие требует хотя бы игрушечной крови, и вот сын «расстреливает» мишку, фигурки, птиц за окном. Все материнское, женское во мне бунтует — не для того мы даем детям жизнь, чтобы они других этого дара лишали, даже понарошку.
Бабушка тоже не в восторге — игрушка шумная, непрерывные электронные «пиу-пиу-бдыщ-бдыщ» кого угодно с ума сведут. Поэтому после девяти вечера вводится мораторий — пушки, молчать! Но Лёва канючит:
- Ну, бабууулечка, можно пострелять.
- Нет, я устала, это шумно. Наверное, даже у соседей слышно, а они после работы отдохнуть хотят.
- Ну, мне надо дядю застрелить.
Можно сколько угодно напоминать себе, что ребенок не понимает смысла убийства, но эта невинная кровожадность раздражает. И мы с бабушкой наперебой принимаемся растолковывать Льву, что дядю (в роли которого выступает игрушечный мотоциклист) застреливать не надо, дядю жалко, ему будет больно, и лучше бы поиграть с ним как-нибудь иначе.
-Эх, - соглашается Лев, - буду дядю лечить.
- Отлично! - женщины рады, деятельность приняла гуманистический характер, - где твоя «скорая помощь»? Где медицинский чемоданчик?
Ребенок деловито раскладывает инструменты — маленький стетоскоп, шприц, перевязочные материалы:
- Застрелю дядю, а потом вылечу.
Но даже при таком раскладе тихое, спокойное занятие длится недолго. Новая игрушка возбудила Льва настолько, что ему попросту не затормозить. И он то бегает по комнате, имитируя автоматное «тра-та-та», то падает «в засаду» и дает очереди из укрытия. Даже дедушка уже возмущен:
- Это что такое? Я тебе автомат купил, а ты меня и расстреливаешь?
Увы-увы, все, что мы предлагаем ребенку, испытывается в первую очередь на нас, самых близких.
Кстати, не в первый раз замечаю. Агрессивные игрушки буквально диктуют стиль поведения. Подарили как-то Александру рыцарское вооружение — никто не ушел обиженным, каждому досталось по синяку и шишке. Ну, а что делать мечом, если не рубить?
Да и с боевыми искусствами похоже получилось. После того, как школьный психолог посоветовал Саше позаниматься силовыми видами спорта — для спокойствия и уверенности — дома и на улице начались сплошные «кия-приемчики». И я бы тогда свалила все на особенности Сашиного характера и темперамента, если бы не понаблюдала таких же мальчишек в ожидании тренировки. Юные каратисты активно — и жестоко — разминались, выясняя, кто «крут», а кто «слабак» путем почти профессиональной драки. Видимо, надо быть очень просветленным мастером, чтобы обладать силой и не применять ее. А просветленными не рождаются. И далеко не все становятся.
Недавно в Живом Журнале шла бурная дискуссия на тему детской жестокости. Вспоминали и игры в убийство, и Голдинга, и фильм «Три истории». Общий вывод клонился к тому, что за ангельской детской внешностью не сильно даже и скрывается первобытное, необузданное зло в чистом виде. А то, что оно не гуляет привольно — так это налет цивилизации и гнет воспитания.
Тема меня задела и даже, пожалуй, обидела — будто бы речь шла конкретно о моих отпрысках. А их я хорошо помню младенцами — ласковыми, доверчивыми, беззащитными. Ну, где там, скажите, зло? Сплошное благолепие. Я уже почти собралась выступить в защиту невинности, как из-под окна донесся тонки-звонкий мальчишеский голос:
- Слышь, ты, урод, я тебя урою! - зло так, отчаянно.
Упс! И ведь «урыл» бы, наверное, если бы не вмешался взрослый миротворец:
- Я тебе урою! Я тебя счас сам урою!
Сейчас бы хорошо сделать вывод, что злых детей мы сами воспитываем вот таким вот «миротворческим» примером. Отчасти это так. Неоднократно отслеживала — если мы с Сашей ссоримся, он становится более грубым и агрессивным в отношениях с приятелями, с братом. И насилие с телеэкрана немедленно претворяется в жизнь. Лев, которого я долго оберегала от любых проявлений жестокости, тоже вот не остался пацифистом.
Но дети — маленькие люди — действительно от природы наделены всем, в том числе способностью причинять боль. Оба моих сына где-то в годовалом возрасте находили крайне веселым занятием таскать маму за волосы. И не всегда у меня хватало терпения аккуратно отцеплять маленькие пальчики, объясняя, что маме больно, маму надо пожалеть. Вот он, пожалуйста, первый более-менее волевой опыт причинения боли, опыт жалости и получения ответной агрессии одновременно.
А драки в песочнице? А бессмысленное разрушение чужих замков и куличиков? Невинные младенцы порой пускают в ход и зубы, и подручные совочки, да так лихо, что родительницам приходится буквально растаскивать маленьких драчунов.
Впрочем, я отвлекалась и увлеклась. Это был рассказ про игрушечный автомат, а не философское эссе о природе зла.
Против автомата мы с бабушкой готовим великий женский заговор. Поскольку Лев в последние время расширил круг интересов, активно играет не только в стрельбу или грузоперевозки, но и в доктора, и в магазин, есть план подарить ему контригрушку. Мы так думаем, что сложный механизм весы его заинтересует не меньше огнестрельного оружия. Попробуем. Пусть процветает торговля, не война.
Продолжение следует.
Предшествующую публикацию см. здесь.