К диссидентам в ПАСЕ относятся строже

В октябре состоится последняя в этом году сессия Парламентской Ассамблеи Совета Европы – ПАСЕ. А Россия должна этой организации. Разумеется, не деньги. Она в Совете Европы «большой плательщик», исправно отчисляет каждый год по 23 млн евро — больше, чем в ООН. Но у России, как и у всех членов Совета Европы, есть и другие обязательства.

Скульптор Владимир Емельянченко.

В частности, ратифицировать все принимаемые протоколы к Европейской конвенции о защите прав и свобод человека. А также прочие, требующие одобрения национальных парламентов, документы. Россия завершает год в Совете Европы, не ратифицировав два важных протокола — №№ 6 и 14. Первый – о запрете смертной казни, второй – о реформе Европейского суда. То есть, если угодно, о «палачах» и «судьях».

У нас действует мораторий на смертную казнь, она, так сказать, «в резерве» карающих органов. Понятно, что Совет Европы это не устраивает. Совет Европы защищает европейские ценности и к странам, где смертная казнь законодательно не отменена, относится настороженно. Наверное, потому что для принятия шестого протокола ему потребовалось тридцать пять лет. А сегодня только мы из 46 членов Совета Европы этот протокол не ратифицировали. Частично именно по этой причине нам неохотно выдают преступников.

Говорят, нам «вышка» нужна, потому что у народа якобы низкое правосознание. А в Узбекистане, где смертная казнь отменяется с 1 января будущего года, оно выше что ли?

Говорят, население против ратификации протокола. Считать так — это признать, что у нынешней власти нет политической воли. Не уверен, что это правильно. Например, Закон о монетизации льгот или Жилищный кодекс — с согласия народа такие документы не принимаются. Парламент ведь не казачий круг. Не думаю, что ратификация шестого протокола на фоне моратория на смертную казнь поразит общество социальным неврозом. Никто на рельсы не ляжет, ни одна шахтерская каска об асфальт не ударит.

Говорят, если законодательно отменить смертную казнь, то преступность возрастет. Но практика тех стран, где это сделано, отрицает связь между наличием палачей и количеством особо тяжких преступлений. Практика утверждает — неотвратимость наказания в борьбе с такими преступлениями важнее его меры. К тому же судебные ошибки часты. Об этом регулярно пишут, например, в США, где во многих штатах смертная казнь еще не отменена.

Надо не спорить о смертной казни, а отменить ее. В силу бесполезности этой «высшей меры социальной защиты». Да и авторитет в Совете Европы важен. Россия добровольно вступила в эту организацию, чтобы не быть в изоляции от европейских проблем. Огородившись стеной от демократических стран, демократические реформы не проведешь. В рекомендациях Совета Европы, когда они соответствуют его мандату, ничего подрывного нет. Во многом именно благодаря членству в нем, в России появились, например, суды присяжных и Уполномоченный по правам человека. Да и многое другое – мы привыкли и не замечаем. Соблюдать все требования Совета Европы — значит укреплять демократию и строить гражданское общество.

Другой российский долг Совету Европы – протокол №14 к Европейской Конвенции о защите прав и свобод человека. И в этом случае мы оказались единственными среди членов организации, кто этот протокол о реформе Европейского суда не ратифицировал. В нем речь идет об улучшении процедуры приема жалоб, о новых докладчиках, об усилении контроля над деятельностью этого института.

Положения протокола, кстати, долго обсуждались вместе с представителями России. Исключили спорные пункты, решили не раздувать штат докладчиков и т. д. Сошлись на частичной реформе Европейского суда, хотя он находится в кризисе. С потоком жалоб, которые поступают в него со всех концов Европы, суд не справляется. А он – последняя инстанция для европейцев, не нашедших правосудия в своих странах. И эта последняя инстанция разочаровывает обиженных, становится узким местом. В Страсбурге сегодня пылится девяносто тысяч дел. И трудно понять мотивы, по которым наши думцы не ратифицировали четырнадцатый протокол. Ведь этот документ увеличивает скорость судопроизводства.

Неужели депутаты разделяют мнение одного нашего регионального начальника, который заявил – нам не европейский, а «евразийский суд» нужен. Ведь в связке с «зарезервированной» смертной казнью это может означать и «особое совещание». А еще говорят, какие там протоколы, зачем нам вообще этот Страсбург – столько платим, а нас критикуют...

Совет Европы не закроется, если мы уменьшим свой взнос. В Совете Европы всех критикуют – для этого он и создан. Но, конечно, к диссидентам, которые не ратифицируют документы, относятся строже, чем к послушным членам.

Михаил МАРГЕЛОВ,
председатель комитета по международным делам Совета Федерации РФ, «Ежедневный журнал».