«Поминальный приблизился час»

Доживут ли пострадавшие от сталинщины псковичи до памятника жертвам политических репрессий

«Это было, когда улыбался
Только мертвый, спокойствию рад.
И ненужным привеском болтался
Возле тюрем своих Ленинград.
И когда, обезумев от муки,
Шли уже осужденных полки,
И короткую песню разлуки
Паровозные пели гудки.
Звезды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами черных марусь [ 1 ]».

Анна Ахматова. Реквием.

Еще в начале лета, когда участники Круглого стола некоммерческих организаций Псковской области обратились к областным и городским властям с призывом установить, наконец, в Пскове памятник жертвам политических репрессий [ 2 ], казалось, что гражданская инициатива едва ли пробьет стену традиционного чиновничьего молчания. Но, судя по всему, в предвыборный год, совпавший с годовщиной Большого Террора [ 3 ], тема неожиданно получила свое развитие.

Лица казненных псковичей – жертв политических репрессий смотрели на участников собрания со стола президиума. Фото: Александр Сидоренко

Еще на сессии областного Собрания депутатов предложение было фактически отторгнуто [ 4 ]. Народные избранники решили «изучить вопрос». Очевидно, имевшиеся познания в области отечественной истории ХХ века оказались недостаточны. Зато воздвижение языческого в основе своей Святого кургана вызвало у них приступ небывалого энтузиазма без особых искусствоведческих и теологических дискуссий.

Однако когда в середине августа общество «Мемориал» решило провести собрание памяти жертв политических репрессий, сообщение об этом появилось на официальном сайте Псковской области, что привлекло к мероприятию внимание прессы, в том числе официоза. Инициаторы обращения неправительственных организаций получили письмо из областной администрации о том, что идея установки памятника исполнительной властью области поддерживается. И, кроме того, поддерживается партией «Единая Россия». Ничто на сессии областного Собрания такой «поддержки» не предвещало.

Так или иначе, но пришедшие в актовый зал Дома союзов увидели в президиуме не только привычных членов правления «Мемориала» и неутомимого отца Олега Тэора, но также и заместителя главы города Пскова и председателя городской организации «Единой России» Ивана Цецерского.

Оформление лицевой панели стола президиума с надписью «Псковичи – жертвы политических репрессий» выглядело двусмысленно, но более доступного места для размещения фотографий убитых в годы репрессий жителей города, очевидно, не нашлось. Картина, нет слов, получилась символическая – фотографии погибших оказались визуально существенно ниже здравствующих персон, при всем к ним уважении.

В зале собралось больше 100 человек, более половины из которых составляли люди очень преклонного возраста. Их лица с неизгладимой печатью 1937 года сильно контрастировали с остальной публикой.

Судя по всему, эти старики давно не собирались вместе.

Они внимательно слушали все выступления и терпеливо сносили особенности ведения мероприятия, спикером которого оказался член правления Псковского «Мемориала» предприниматель Владимир Шульц, сын репрессированного в 1937 году. В силу малопонятных обстоятельств торжественный вечер вылился фактически в моноспектакль господина Шульца, но зал не протестовал: не так часто с каких бы то ни было трибун говорят сегодня о жертвах политических репрессий.

Среди приглашенных официальных лиц выделялись представители ФСБ (бывш. КГБ), архивы которой хранят миллионы дел репрессированных, и прокуратуры.

Заместитель главы города Иван Цецерский, похоже, не так давно открывший для себя тему жертв репрессий («До сих пор ведут работу по реабилитации органы прокуратуры и ФСБ. Когда читаешь материалы уголовных дел, волосы шевелятся и дыбом встают от того, как запросто можно было решить судьбу росчерком пера. Это были страшные годы»), впервые услышал о том, что памятника в Пскове как не было, так и нет (а городская Дума еще год назад одобрила инициативу, но воз и ныне там), что осенью в очередной раз остро встанет проблема аренды автобуса для поездки в Левашовскую пустошь – расстрельное место, где находятся символические могилы тысяч псковичей, и что, несмотря на личные обещания, данные председателю псковского «Мемориала» Юрию Дзеве, городская администрация так и не оформила выделение участка земли под сооружение памятника и сквера памяти перед входом на Мироносицкое кладбище, а теперь там начались работы по благоустройству совершенно в другом ключе, и «Мемориал» уже не знает, что делать, чтобы их остановить и спасти наилучшее в городе, по мнению большинства, место для будущего памятника.

Господину Цецерскому невозможно было отказать в искренности буквально в каждой фразе: «Ежели такая поездка не состоится, то грош мне цена, как депутату», - пообещал он присутствующим. – «Да нет, даже нечего и говорить: она просто состоится, и вы поедете».

Неисполнение решения городской Думы (тогда, напомним, речь шла даже не о памятнике, а о памятном знаке, но и то не выполнено), вызвало у трижды депутата изумление. Он заявил, что осенью депутаты городской Думы вернутся к вопросу и – он уверен – «решение будет почти единогласное».

Начальник отдела общественных связей администрации области Андрей Гаврилов, похоже, не ожидал приглашения к выступлению. Выяснилось, что он – внук репрессированного, и хорошо понимает, о чем идет речь.

Представитель архива управления ФСБ по Псковской области Светлана Орлова напомнила (для многих – сообщила), что органы ОГПУ и НКВД Псковской области с 20-х по 50-е годы минувшего столетия открыли 31 тыс. 220 уголовных дел по политическим обвинениям, по которым проходили 50 тыс. 370 человек.

По данным «Мемориала», в Псковской области было репрессировано 61 тыс. 490 человек, из них позже 45 498 реабилитировано, а 16 090 в реабилитации отказано. По данным на начало года, сейчас в области проживают 3 тыс. 427 человек, лично прошедших через репрессии, из них 1328 – в Пскове.

Единственным реальным делом памяти жертв в Псковской области стало изданию книги памяти «Не предать забвению». С 1995 по 2004 годы вышло в свет 16 томов, 14 из них основаны на материалах архива ФСБ и еще 2 – на документах управления НКВД. «Я вижу в зале много знакомых лиц», - сказала госпожа Орлова и обратилась к присутствующим: «Если кто-то ещё у нас не был, приходите, мы никогда ни в чём никому не отказываем». Она говорила немного извиняющимся тоном, и все понимали почему.

Перед входом на Мироносицкое кладбище продолжаются благоустроительные работы, которые в случае их завершения сделают невозможным полноценное использование сквера для установки памятника. Фото: Александр Сидоренко

Даже в 2007 году в прокуратуру Псковской области обратились 54 человека с ходатайствами о реабилитации репрессированных.

«Это уже дети и внуки репрессированных», - пояснил сотрудник областной прокуратуры Сергей Падучих, который – единственный из представителей властей – сказал об ответственности власти и самих «органов»: «Не могу сказать, что органы прокуратуры в далекие 1930-е годы справились с задачей обеспечения законности. Но реально ли было требовать чего-то иного, когда сама уголовно-процессуальная деятельность была поставлена с ног на голову? Когда теоретики революционного законодательства сформулировали, что революционная законность допускает отступление от законности и когда молодых прокуроров и исследователей учили, что венец и царица всем доказательствам – это признание вины. Когда суды принимали решение не с точки зрения закона, а с точки зрения наибольшей вероятности и целесообразности».

Тем не менее, сообщил господин Падучих, «и в то время в органах прокуратуры находились честные принципиальные работники, которые не поддались разгулу НКВД и которые противостояли фальсификации уголовных дел. Только за первые полгода охоты на ведьм мы потеряли 300 своих соратников, 90 из них были расстреляны. В их делах было написано, что прокурорские работники противодействуют борьбе с врагами народа, необоснованно отказывают сотрудникам НКВД в санкциях на арест и возвращают на доследование контрреволюционные дела».

Директор центра социального проектирования «Возрождение» Лев Шлосберг выступил с жестким предложением о том, что «в Уголовный кодекс России должны быть внесены изменения, приравнивающие публичное восхваление сталинизма к уголовному преступлению: государственный или муниципальный чиновник, выступивший с восхвалением Сталина, должен незамедлительно лишаться своей должности».

По его мнению, «в России до сих пор не дана реальная политическая оценка событиям 1917 года, когда победил большевизм, когда были заложены основы будущих репрессий». В этом он видит причину того, что «вместо истории у нас существуют мифы, в том числе миф о добром вожде. В Германии любая инициатива поставить памятник Гитлеру приведет человека за решетку, у нас всерьез обсуждается вопрос об установке памятника Сталину. У нас не осуждена политическая практика сталинизма. Около 20% людей согласно социологическим опросам готовы проголосовать за Сталина как возможного президента страны. Это показывает степень глубокого общественного кризиса. Мы находимся в серьёзном историческом тупике. У страны нет будущего, если не будет осуждён сталинизм. У нас до сих пор не переименованы улицы, названные именами палачей, тех, кто убивал и расстреливал людей. Это не тот случай, когда возможно многообразие политических оценок».

Господин Шлосберг напомнил, что к 30 октября – Дню памяти жертв политических репрессий – будет ясно, смогло ли псковское общество добиться исполнения долга государства перед невинно пострадавшими людьми. Пока же, по его словам, все акции памяти жертв репрессий инициированы общественными организациями, и 5 августа, в 70-ю годовщину вступления в силу приказа Ежова, в стране не прошло ни одного инициированного властями памятного или покаянного мероприятия.

«На смену репрессированному детству пришла репрессированная старость», - резюмировал Юрий Дзева. Когда же из зала стали поступать конкретные вопросы о законодательстве, фактически уничтожившем в процессе монетизации льгот статус жертв политических репрессий (теперь каждый регион сам решает, в каком размере компенсировать утраченные стариками льготы, в Псковской области это 200 руб. в месяц – самый низкий уровень в России), а о возмещении морального вреда нет уже и речи, Юрий Дзева посетовал на то, что «вы сами знаете, кто у нас сидит в Государственной Думе, это же «Единая Россия», они так голосуют». Единоросс Иван Цецерский сидел в президиуме и внимательно слушал.

На последних минутах, когда пожилая певица исполнила гамзатовские «Журавли», стало до остроты сердечной ясно, как мало времени осталось на земле этим людям, и как мало они на самом деле просят: чтобы был памятник – скорбное место, куда они могли бы прийти, поклониться и поплакать. И чтобы можно было объяснить внукам, кому и почему поставлен этот мемориал.

Пока же перед входом на Мироносицкое кладбище продолжаются благоустроительные работы, которые в случае их завершения сделают невозможным полноценное использование сквера для установки памятника.

Константин МИНАЕВ.
Высказывания участников собрания цитируются по сообщениям ПАИ.

1 «Черными марусями» называли автомашины, в которых увозили арестованных.

2 См.: «Акты об индивидуальной реабилитации жертв не восполняют необходимости создания общественно значимого мемориала» // «ПГ», № 23 (342) от 13-19 июня 2007 г.

3 См.: «Подлежат немедленному аресту и, по рассмотрении их дел на тройках — РАССТРЕЛУ» // «ПГ», № 30 (349) от 8-14 августа 2007 г.

4 См.: М. Киселев. «Колхоз ратной славы» // «ПГ», № 28 (347) от 18-24 июля 2007 г.