Не хочу жить в полицейском государстве

«Ходорковскому – свободу, Путина – на хлеб и воду»

16 мая в 12 часов дня в Мещанском суде города Москвы началось чтение приговора по делу Михаила Ходорковского и Платона Лебедева. В числе десятков журналистов и сотен просто небезразличных людей я оказалась в тот момент на Каланчевской улице.

Какое мне дело до Ходорковского? Если бегло прикинуть, то никакого. Не сват, не брат, не работодатель. И даже единственный бывший у меня шанс лично познакомиться (хотя бы в одностороннем порядке) я в свое время бездарно пропустила. Однако, зная, что утром 16 мая буду в Москве, я ни минуты не сомневалась, что в полдень окажусь перед домом № 43 на Каланчевской, даже без отдельного редакционного задания. Просто, как бы сказать… не в Ходорковском тут дело.

В тот понедельник почему-то была уверенность, что историческое решение появится в первый же день. Или на следующий. Ну или на позаследующий, как считали самые-самые пессимисты. Что оглашение приговора затянется более чем на неделю, никто не предполагал. На момент подписания номера судебное заседание в очередной раз перенесли, и репортаж, который должен был безнадежно устареть (событийно) ко дню выхода газеты, все еще злободневен.

О вынесении приговора Михаилу Ходорковскому (никто не сомневается, что он будет обвинительным) уже сейчас говорят как о точке невозврата. Невозврата к самой идее правового государства. Пока еще эта точка не пройдена. Пока неизвестно, что будет после. Еще можно строить предположения, надеяться и опасаться. Можно остановиться и осмотреться.

16 мая

Оглашение приговора было назначено на 12 часов дня. На это же время санкционировали начало пикета в поддержку Михаила Ходорковского. Придя на час раньше, я увидела, что улица уже заполнена людьми.

Прямо напротив входа в суд собрались журналисты. Разумеется, не было и тени надежды попасть в зал, выбранный с таким расчетом, чтобы вместить только родственников обвиняемых и участников процесса.

Вдоль ограды по обе стороны от входа также стояли те, кто не принадлежал ни к числу журналистов, ни к числу родственников или знакомых, ни даже к числу пикетчиков. Просто люди.

Всем подряд я задавала вопрос: зачем вы пришли? В ответ каждый поднимал брови и говорил, что «не мог не прийти». «Нет, с Михаилом Ходорковским мы лично не знакомы, но…» Я спросила одного мужчину (предприниматель, распечатал на свои деньги плакаты с портретом зарешеченного олигарха и теперь раздавал их направо и налево), а представляет ли он себя на месте Ходорковского? Он задумался, а потом сказал, что это большой вопрос, «хватило бы мне мужества и стойкости так же достойно выдерживать такое давление». В его словах звучало простое человеческое уважение.

Одна женщина, Лариса, специально приехала к суду из Австрии. Она рассказала, что 30 лет назад была выслана из СССР («За что?» - «Да за то же самое! - взмах рукой в сторону суда. – Демократии хотелось…»), о чем никогда не жалела и не жалеет. Вернуться в Москву ее заставило дело Ходорковского. «Это позор, - говорила она, - позор!».

Одновременно напротив здания суда собирались пикетчики. Инициативная группа легко опознавалась по ярко-красным футболкам с надписью «Свободу МБХ» и портретом Михаила Борисовича, до боли напоминающим известнейшее изображение Че Гевары. До 12 часов их знамена были дисциплинированно свернуты.

О количестве милиции не стоит и говорить.

Где-то без десяти двенадцать, когда число собравшихся стало переваливать примерно за пятую сотню (а позднее собралось около тысячи человек), откуда ни возьмись, появился грузовичок с железными барьерами, их молниеносно расставили по обе стороны проезжей части. Наверное, это была правильная мера: без этих бордюров о проезде по Каланчевской можно было бы забыть.

Кто ж знал, что это на всю неделю…

В 12 пикет начался. И уже в 12.05 это был не пикет, а полноценный митинг. Очень кстати подул ветер и поднял знамена: красные «Свободу Ходорковскому!», оранжевые «Наш выбор», белые «Оборона», партийные «Яблоко» и «Союз Правых Сил» и еще чьи-то, ярко-синие. Тут же реяли государственные триколоры и (не ясно, чьи) морские «Андреевские» флаги. Смотрелось красиво.

Прибавьте сюда воздушные шарики – красные, желтые и зеленые. Прибавьте палящее солнце и прохладный ветер. И музыку – песни на украинском, звучавшие на Майдане. Плюс живые хризантемы.

Митингующие скандировали: «Свободу Ходорковскому!», «Чекизм не пройдет!», «Долой режим!» и еще что-то антипутинское. Перебравшись на ту сторону улицы, я наблюдала, как рождаются лозунги. Кто-то вполголоса произносит стишок: «Ходорковскому – свободу, Путина – на хлеб и воду!» - и его тут же подхватывают сначала единицы, а потом десятки голосов. Не поймешь, экспромт это или домашняя заготовка.

На митинге блеснула экс-кандидат в президенты Ирина Хакамада, побывал известный экономист Евгений Ясин и многие другие. Все два часа простояли зампреды партии «Яблоко» Сергей Иваненко и Сергей Митрохин, был чемпион мира по шахматам, а ныне председатель Комитета-2008 Гарри Каспаров. Они охотно комментировали происходящее, а гроссмейстер попутно раздавал автографы.

На какой-то миг показалось, что демократические силы Российской Федерации все-таки способны объединиться.

Все говорили, в общем-то, похожие вещи. Что этот митинг не столько за Ходорковского, сколько за безопасность каждого человека и верховенство закона. Что публичные выступления необходимы, дабы власть не забывала, что кроме нее в стране есть еще и граждане. Что россияне, если хотят обрести свободу, должны как можно скорее избавиться от этого режима, который все больше и больше напоминает худшие черты Советского Союза.

Чудесная, надо сказать, была атмосфера на митинге. Очень доброжелательная. Люди легко знакомились и совсем не боялись диктофонов. Новые поступления транспарантов расхватывались на ходу, проезжающие мимо автомобили приветственно сигналили. Из зала суда неведомыми путями пришел привет от Ходорковского.

Внезапно самые активные молодые люди скомандовали: «Все, сворачиваем флаги!». Оказалось, что уже 14.00 и время санкционированного пикета истекло. По идее, надо было расходиться. Но как – только что орали, махали знаменами, и вдруг по домам? Нелогично.

Зато вполне логично появился ОМОН, аккуратно локализовал не успевших (да и не спешивших) разойтись демонстрантов и начал потихоньку теснить их прочь. Столь же логично около десяти человек (в том числе Сергей Митрохин) оказались в омоновском автобусе. Как же без этого…

Тем временем, заседание суда закончилось, точнее, было отложено до следующего дня. На Каланчевской улице со стороны дома № 43 появилась невысокая пожилая женщина с букетом цветов. Ее поддерживали с обеих сторон, а она пыталась улыбаться. Это была мать Михаила Борисовича, Марина Филипповна Ходорковская.

Ее окружили журналисты. Несмотря на очевидную усталость, она остановилась и ответила на вопросы. Марина Филипповна рассказала, что суд чуть ли не дословно воспроизводит слова обвинения, судья читает очень тихо, приходится напрягаться, чтобы расслышать. Она рассказывала: «Там в зале сидел человек от Европарламента. Он был в шоке: что происходит? Почему они в клетке? В Европе в клетку сажают только маньяков…». Марина Филипповна передала благодарность от сына всем, кто пришел его поддержать. В зале суда все было очень хорошо слышно.

Позади меня женщина, наверное, знакомая Ходорковской, ворчала на журналистов: «Ну что они спрашивают! – впечатления, объективность суда, бред какой…». «А что бы вы спросили?» - повернулась я к ней. Она ответила: «Я бы спросила только одно – почему же они не уговорили его уехать?».

Через пару минут из боковых ворот выехал зарешеченный фургончик с обвиняемыми и уехал куда-то мимо стройных рядов омоновцев. Провожая его взглядом, какой-то парень задумчиво произнес: «Мда, не хочется жить в полицейском государстве…».

18 мая

На следующий день приговор снова не состоялся. Решив, что «на третий день – наверняка», 18 мая я снова уехала к Мещанскому суду, сбежав со своего семинара.

Однако, оказалось, что подход к зданию суда полностью перекрыт. С обоих концов улицы и на боковых переулках стояли милицейские кордоны. Тротуары были отделены от проезжей части железными бордюрами и омоновцами в бронежилетах. Автомобили досматривались. Появились рамки-металлоискатели, около которых стояли люди в форме. Некоторые с собаками.

Меня развернули у ближайшего от станции метро кордона, возле которого уже сгруппировались люди в красных футболках, с плакатами «Свободу МБХ». Милиционеры сказали: «туда нельзя». Хорошо, пойдем в обход. Обходить пришлось весь квартал, так как сквозных проходов за зданием суда нет.

Но выход на Каланчевскую с боковой улицы был точно так же перекрыт. Я попыталась разыграть срочную необходимость попасть к станции метро (благо теперь она оказалась не позади, а впереди), но служители правопорядка вежливо, но наотрез отказались меня пропускать. «А что там такое?» - «Там суд.» - «И что?» - «Олигарха судят.» - «Это так опасно?»…

Местные жители, как выяснилось, проходят только по паспорту с пропиской. Согбенных старушек тоже посылают в обход.

По дороге к третьему перекрытому проходу я разговорилась с презентабельного вида людьми, стоявшими рядом со столь же презентабельными автомобилями – они решили, что я иду от суда, и спросили, есть ли новости. Минут 15 мы поболтали о политической подоплеке этого «показательного» процесса (которая, был уверен мой собеседник, очевидна каждому россиянину), а потом мне поведали, что по удостоверениям СМИ пропускают совершенно беспрепятственно. Век живи, век учись.

Действительно, третий заградительный отряд пропустил меня довольно легко. «Вы куда?» - «Туда!» (достаю удостоверение) – «Ммм…(изучают) Наверное, по делу Ходорковского?» - «Ага. Вы ведь тоже тут из-за него?».

Последние 20 метров: первый проход через барьеры, потом мимо грузовика со спящим ОМОНом, потом опять барьеры и, наконец, рамка-металлоискатель, проверка документов и содержимого сумочки.

В общем, я успела как раз вовремя. Из суда уже выходили адвокаты.

20 мая

Но 18 мая приговор опять не появился, так же как и 19-го. 20-го, на пятый день оглашения судебного заключения, я снова отправилась на Каланчевскую, без особых надежд на новую информацию.

Подходы к зданию все также были перекрыты. Я разговорилась со стоявшими у ограждения парнями, совсем молодыми на вид. Оказалось, это срочники из внутренних войск, а не милиция. «Уйти бы скорее отсюда, - пожаловался один из них. – До дома 18 дней осталось…».

«Ребята, а сколько вас тут, если не секрет?». Долго считали, вспомнили, что две части точно привозили, значит, человек 200 есть, не считая ОМОНа. Потом, в других источниках я находила цифры в 500-600 человек. «Неужели такая общественная опасность?» - спрашиваю. «Да какая опасность! Делать им нечего…».

У ограды перед входом в суд скучали журналисты. На вопрос, какие новости, они мрачно сообщили: «Приговорили. К пожизненному чтению приговора».

Напротив суда со вторника стоял уже совсем другой пикет. 18-мая я почти не обратила на него внимания, лишь краем глаза засекла какое-то темное пятно на той стороне улицы. Вместо оранжевого, желтого и зеленого, теперь были черный и белый цвета. Был и красный, но в таком окружении смотрелся совсем иначе. Транспаранты требовали «справедливого решения суда» и уверяли, что от него «зависит наше будущее». Кто бы спорил...

СМИ сообщали, что «противников Ходорковского» собиралось 100-150 человек в день. Мне же показалось, что их было никак не больше пятидесяти.

Пикет безмолвствовал. Было подозрительно тихо. Заинтригованная, я перешла на ту сторону улицы. При ближайшем рассмотрении оказалось, что люди просто заняты своими делами: молодежь – слушает музыку в наушниках, пенсионеры – вполголоса обсуждают сериалы. Оживлением веяло только от небольшой стайки подростков, увлеченно изучавшей чей-то мобильник.

«А почему вы ничего не кричите?», - спрашиваю. «А мы не хотим оказывать давления на суд!» - заявил мне неопределенного типажа юноша и гордо задрал нос. «Так сидели бы дома…» - «Дома нас не увидят. А так, по телевизору покажут». Действительно. О чем разговор!

Потом мне говорили, что это «большая журналистская удача», побеседовать с этими пикетчиками. Они избегали общения. Но я нашла универсальный подход: «А сколько еще вам здесь стоять?». Самый распространенный ответ был: «Не знаю». Самый правильный: «Когда милиция скажет расходиться, тогда мы и разойдемся».

Точно также люди не знали, кто организатор пикета и откуда взялись транспаранты. «Дал кто-то…», «Да вот здесь они стояли…».

Только один человек в самом центре пикета знал, до какого часа стоять («с 9 до 15»), откуда эта куча однотипных транспарантов («люди их сами делали») и кто организатор («я, простой москвич, дал объявление…»). Разговор с «организатором» мог бы оказаться информативным, да он вдруг заявил, что на «оранжевом шабаше 16 мая» люди полчаса кричали «Каспарова – в президенты!», а я, хоть убей, не смогла припомнить ничего подобного. Мы заспорили, и, разгорячившись, мой безымянный собеседник вдруг бросил: «СМИ всегда оппозиционны власти, и я считаю, что это правильно. То, что вы поддерживаете Ходорковского, это нормально…». К чему он это сказал, мужчина не смог мне объяснить.

Самое интересное, что, разговорившись с этими людьми, я услышала, что против Ходорковского они не выступают. Женщина, с виду домохозяйка, объясняла, что «посадили бы другого – мы бы точно также пришли», просто чтобы поддержать суд, который защищает «от воров».

Закон, справедливость, право – вот их лозунги. Чтобы все были равны перед законом, чтобы законы выполнялись. Но как же Ходорковский? А вот как: «Зря не посадят».

Совсем как в 1937-м.

В принципе, не столь важно, как там собрались эти люди. Уже говорилось о «разнарядке» на предприятиях, о плате от 300 до 1000 рублей в день. Может быть так, а может, и нет. Важнее, кто они, кого они представляют.

А представляют они, как несложно заметить, телезрителей. Людей, которые не имеют привычки самостоятельно и критично мыслить. Это люди, которые слепо доверяют власти. Их легко обмануть. К сожалению, таких людей в нашей стране очень много.

Хотелось бы знать, осознает ли суд ту степень ответственности, которая лежит на нем сейчас? Это ответственность даже не перед Ходорковским и Лебедевым, не перед их родственниками и друзьями, не перед служащими их компаний. А перед вот этими самыми людьми, которые стоят напротив Мещанского суда с плакатами «Хотим жить в этой стране, долой грабителей» и «От решения суда зависит наше будущее»…

* * *

Я уходила от Мещанского суда под проливным дождем. Начиналась гроза.

Спрятавшись под одной крышей с молодым офицером милиции, я спросила его, почему «противникам Ходорковского» разрешили пикеты на две недели вперед, а «сторонников» не пускают, и будут ли еще их пикеты. Он сказал, что «теперь будут только «противники», а почему – не знал. «А вы – за?» - спросил он. «Я – за. А вы – против?» - «А я против» - «Почему?». Он пожал плечами: «Знаете, да на самом деле мне все равно…». Работа такая.

Но кому нужна такая работа?

Светлана ПРОКОПЬЕВА.