Спонтанная катастрофа

Ужас настиг нас. Так уже было. Сначала – чувство освобождения: голые дети бегут, они на свободе, они почти спаслись. И только потом понимаешь, что спаслись те дети, которые бегут. А те, которые не спаслись, не бегут.

Так уже было, и поэтому можно спрогнозировать развитие событий. Сначала – цифры спасенных и доставленных в больницу. Потом – порциями, возрастающими от раза к разу, – число погибших. Их будет очень много.

Президенту Путину не пришлось принимать трудного решения – жесткость или переговоры. Трагическое лавинообразное развитие событий спасло его от непосильной ноши.

Но если присмотреться к ситуации внимательнее, то нельзя отделаться от ощущения, что это решение все же было принято.

Неуправляемое развитие событий началось тогда, когда сведения о требованиях террористов все же просочились в прессу. Сначала их косвенно назвал Руслан Аушев, а после него президент Северной Осетии Дзасохов. Между тем, по всей видимости, штабу эти требования были известны с первого дня. Во всяком случае, об этом свидетельствуют показания спасенных еще накануне заложников. Террористы называли свои требования и даже говорили заложникам, что поджидают указа президента о выводе войск из Чечни.

Штаб применил тактику информационной блокады требований террористов. Это кажется сегодня почти очевидным. И главного, неисполнимого, и побочных, которые, вероятно, также имели место.

Неоспоримым фактом является то, что в Беслане так и не появился ни один переговорщик со стороны «федералов» и не вступил в переговоры. В Буденновске главным переговорщиком был премьер-министр Виктор Черномырдин. На Дубровке – лидеры парламентских фракций. В Беслане не было ни одного человека, который имел бы достаточный статус для ведения серьезных переговоров. Никто не заявлял и о готовности вступить в такие переговоры. А если и заявлял, то не в публичном пространстве. Что для боевиков, захватывающих заложников, равно отсутствию переговоров. Предположение же, что террористы двое суток не выдвигали никаких требований, кажется вполне абсурдным.

Федеральные власти, напротив, старались максимально дистанцироваться от происходящего. Ни одного политического лица, ассоциирующегося с Москвой, не мелькнуло за трое суток трагедии в Беслане. А президент не обратился напрямую к нации ни с одним словом по поводу происходящего.

Логика этой информационной блокады понятна. Просочись сведения о требованиях террористов в первый день – весь Беслан и, видимо, вся Осетия, да и значительная часть России, вероятно, горячо поддержали бы их. Для президента Путина это означало быть загнанным в угол и, возможно, потерять еще одну республику в составе России.

Оправдала ли себя избранная тактика? Ответ зависит от того, что считать целью «операции по спасению заложников». Если спасение жизней людей, то, безусловно, нет. Результаты ее чудовищны. Если минимизацию политических последствий этого бесчеловечного теракта, то, скорее, – да. Формально ответственность за спонтанный штурм и его жертвы не лежит на штабе и Кремле.

Маловероятно, что мы узнаем когда-нибудь доподлинно, что стало причиной такого развития событий. Известно лишь, что взрывы в здании прогремели, когда туда вошли сотрудники МЧС, где-то рядом с ними, и что, видимо, кто-то из них крикнул детям: «Бегите!». Но что взорвалось и почему?

Однако определенно можно сказать, что все это случилось, когда в политическом смысле ситуация начала выходить из-под контроля штаба.

Президент Дзасохов признал, что количество заложников в несколько раз превосходит то, которое в целях дезинформации указывал штаб, открыто объявил требование террористов и сообщил, что готов вступить в контакт для переговоров с Асланом Масхадовым. Кремль, конечно, не мог в принципе допустить участия лидеров Ичкерии в переговорах. Это стало бы крахом всей политической линии последних четырех лет. Однако и отказаться было невозможно. Нежелание пользоваться услугами посредника по политическим причинам в тот момент, когда речь идет о жизни сотен детей, означало полную и безоговорочную потерю лица.

С политической точки зрения, спонтанный штурм стал выходом из патовой ситуации, в которую попали российские власти.

Во-первых, значительную часть заложников удалось все же спасти. Во-вторых, приказа о штурме не было, военные вступились за заложников, которые стихийно попытались спастись из захваченной школы. В-третьих, не потребовалось никаких переговоров. Президент Путин выскользнул из вдумчиво расставленной мышеловки.

Но ужас настиг нас. Дети не выскользнули.

«Газета.ру», редакционный текст.