Сотворчество с Богом

У иконописца нет права на самодеятельность

Что такое икона конца XX – начала XXI века? Анахронизм или подлинно вечная ценность? Подделка под старые образцы или живое священное творчество? Высокое искусство или ремесло, призванное заполнить пространство все новых и новых храмов?

Открытие в галерее «На Бастионной» выставки «Русская икона конца XX – начала XXI века» для многих стало открытием того факта, что современная иконопись существует – продолжает древние традиции, живет, развивается.

Впрочем, иначе, наверное, и быть не могло. Иконопись, древнее церковное искусство, никогда не утратит своей актуальности. Потому что, как сказала на открытии выставки известный искусствовед Ирина Языкова: «Икона обладает важной информацией, которая нам очень нужна. Мы живем по горизонтали, а икона нас всегда ориентирует на вертикаль». Икона приоткрывает для живущих окно в Божий Мир.

Небольшая выставка, конечно, не в силах охватить всю полноту заявленной темы, но, по словам Ирины Константиновны: «… как и одна икона изображает не фрагмент Царства Божьего, а все Царство Божие, всю его полноту, так в нескольких именах, на примере нескольких десятков икон вы можете понять, что такое современная икона». Для тех, чье любопытство не насытилось представленными «несколькими десятками», пусть даже отобранными по самой высокой «планке», на следующий день Ирина Языкова читала лекцию о современной иконописи.

Через три миллиона смертей

XX век двояко отразился на судьбе русской иконы. С одной стороны, он стал веком нового иконоборчества, когда при советской власти, в разгуле «воинствующего атеизма» погибло великое множество икон и фресок – специалисты называют цифру в три миллиона экземпляров.

С другой стороны, именно в XX веке весь мир, в том числе и сама Россия, впервые узнал, что такое настоящая древнерусская икона. Только в начале XX века искусство реставрации дошло до того уровня, который позволил восстановить древние и великие образцы иконописи. Сложно поверить, но люди XIX века, который сегодня называют «золотым веком русской культуры», жили, не зная «Троицы» Андрея Рублева!

Иконопись вечна, но каждая отдельная икона имеет свой, отмеренный ей технологией изготовления, срок жизни. Уже через несколько десятков лет иконы темнеют так, что уже невозможно разглядеть изображение. Это, а также прозападная ориентация российской культуры, начиная с правления Петра I, виноваты в том, что иконы, созданные в XVIII-XIX веках, не имели практически ничего общего с подлинной русской иконописной традицией. Выполненные авторами, восхищавшимися искусством Ренессанса и считавшими древнерусское искусство варварским, они более походили на живописные полотна, нежели на иконы.

И только в начале XX века традиция медленно, с тяжким трудом, но начала восстанавливаться.

Первые примеры возрожденной русской иконы появились… в Европе. Эмигранты из России, покинувшие революционную родину, принимали монашество и основывали храмы и скиты, под которые приспосабливались бывшие сараи и конюшни. Авторы фресок и икон (отец Георгий Круг, мать Мария Скопцова) не имели перед глазами древних образцов, оставшихся в России, но удивительно точно попадали в струю древней традиции.

В СССР сохранение и развитие иконописи легло на хрупкие плечи Марии Николаевны Соколовой (монахиня Иулиания, приняла тайный постриг в 1970 г.). Рискуя оказаться в ГУЛАГе, она ездила по всей стране, копировала и сохраняла старые иконы, создавала новые, открыла иконописную школу.

С 1988 года, когда отпраздновали тысячелетие крещения Руси, страна постепенно повернулась к церкви. Иконописцы вздохнули свободнее. Но пришла другая беда – когда в 1990-х годах православие «вошло в моду», стало появляться множество иконописной продукции, скажем так, не самого достойного уровня.

«Батюшка! Делать выставку – или не делать?»

«Икона – это всегда путь, и для иконописца, и для зрителя, который с ней общается», – говорила Ирина Языкова пришедшим на открытие выставки. Современному человеку этот путь дается довольно тяжело. Безоглядная, абсолютная вера в Бога – необходимое условие для иконописца – сегодня явление все-таки редкое. Наверное, поэтому XX и начавшийся XXI век пока не дали новых Андреев Рублевых», хотя есть современные иконы, которые находят любовь и признание верующих.

Подлинная ценность творений рук человеческих узнается только со временем. Впрочем, уже сегодня искусствоведы называют имена, которые, возможно, когда-то будут звучать в одном ряду с великими мастерами прошлого. Имена мастеров, перешагнувших за рамки копирования, способных создавать оригинальные произведения, сказать свое слово о божественном.

На Псковской земле живет один из таких иконописцев – отец Зенон, мастерство которого уже нашло общероссийское признание. Впрочем, он не дал для выставки своих работ. Икона – это все-таки священный предмет, не предназначенный для всеобщего праздного обозрения.

Выставлять иконы сложно, их место в храмах, а не на вернисаже. Как рассказала организатор выставки Ольга Кошелькова, решиться на такое дело галерея смогла, только получив благословение отца Георгия из Теребенья: «Я позвонила: батюшка! Делать выставку – или не делать? Он сказал: делать! А раз батюшка сказал – то все, ему я верю абсолютно».

«Икона ближе к книге, чем к картине»

Подобные выставки, по мнению Ирины Языковой, необходимы. именно они, представляя самые высокие образцы, помогают узнать, что такое настоящая икона. А это отнюдь не все, что написано по канонам.

- Ирина Константиновна, а как узнать, что есть «высокий образец»?

- Конечно, прежде всего, высокий образец – это древние иконы. Ну и такое понятие, как канон. Потому что канон – это не только правила, рамки, за которые нельзя выходить, это определенный язык, это богословие в красках. Божественные вещи очень сложно сказать на человеческом языке, поэтому появилась символика, отработанная веками. Светский художник рисует то, что видит, что чувствует, он все из себя вынимает. Его спрашивают: что ты там синее дерево нарисовал, зеленую луну? – он говорит: я так вижу – и никаких претензий к нему нет. В искусстве все может быть.

Но в иконе речь идет не о том, что видит или чувствует художник, а о том, как божественные вещи перекладываются на человеческий язык. Поэтому там очень четкая символика, ничего нет случайного. Но в то же время это не схема, не какой-то ребус: мы его зашифровали, чтоб никто ничего не понял, а определенный язык, который должен сказать человеку о божественных вещах, о чем невозможно сказать человеческим языком. И чем икона в этом смысле прозрачней, чем больше она говорит даже не уму, а сердцу, чем больше она открывает дверь в потусторонний мир Царства Небесного – тем выше образец. Икона ближе к книге, чем к картине. Это книга, но высказанная не словами, а символами. Поэтому высокие образцы – это, прежде всего, образцы этой небесной гармонии, отточенности, где земное и небесное уравновешены, где преодолена наша нервность, наша раздвоенность.

- В конечном счете, «высокий образец» определяется все-таки человеческим восприятием?

- Конечно. Именно поэтому иконе нужно очень долго учиться. Это не значит, что человек, окончивший художественный вуз, возьмет кисть и нарисует икону. Это очень трудный, постепенно постигаемый процесс. Не случайно раньше обучение шло в артелях – сначала человеку доверяли только кисточки мыть, потом доски делать, потом писать какие-то отдельные элементы. Только потом, через много-много лет, ему доверяли писать лики. Это действительно путь, это духовная школа. Каждый меняется в зависимости от того, что он делает. Тот, кто начинал писать иконы и тот, кто их пишет через много-много лет – это совсем другой человек.

Свет горнего мира

- Что необходимо иконописцу, чтобы создавать настоящие иконы?

- Прежде всего, икона – это церковное искусство, и человек, который не знаком с церковью, с ее догматикой, ее учением, ее литургией, икону никогда не создаст. Конечно, он может все понимать, может начитаться книг, но если он не живет церковной жизнью, он не сможет написать икону. Потому что внутри у него этого опыта нет.

- Иконописец – это всегда глубоко верующий человек?

- Да, обязательно. И более того – верующий и живущий церковной жизнью. Очень видно на образцах, когда художник талантливый, но не церковный. И человек даже менее способный, но искренне верующий способен создать более сильные вещи. Тут еще очень важно послушание – и учителю, и богу, потому что это сотворчество с богом. Даже если мы пишем копию известной иконы, с образца человеческого – равняемся на Рублева, то все равно через это просвечивает божественное. И чем прозрачней будет материал, чем меньше человек будет навязывать свое «я» – а для этого он должен быть очищен, – тем сильнее получится икона. Для того и постились иконописцы, чтобы стать «прозрачными», чтобы свет горнего мира шел через тебя и твою икону.

Свет горний льется равно и на верующих, и на светских любителей искусства. Посещение подобной выставки, даже если и возникают споры «можно или нельзя показывать иконы», отнюдь не бесполезно и может благотворно сказаться на здоровье, как духовном, так и телесном. Потому что каждая икона – окно в высший мир – потенциально чудодейственна.

Светлана ПРОКОПЬЕВА.

На фото: Ирина Языкова, искусствовед.

Фото: Игорь Соловьев